— Колян! Вы меня сегодня не ждите, делайте всё сами, — сказал Санечка в квартире — и мужичок на лавочке что-то ответил, на что Громов тут же отозвался: — Да говорю же, всё будет отлично! Пока!
Мужичок со вздохом положил мобильник на колено и полез в карман…
— Пройдёмся, — предложил Сокольский Виктору. — Инга! Держи наушники и слушай.
Они выбрались из фургона и не спеша направились вдоль перпендикулярной улицы.
— Думаешь, это с ним художник говорил? — негромко спросил Виктор.
— Проверим. Закурить есть?
Виктор достал пачку сигарет. Сокольской взял одну, снова огляделся. Мужичок уже вынул из кармана бумажку, но тут же сунул обратно и сложил руки на коленях. Двое мужчин, бредущих в его сторону, его насторожили. Они вроде бы шагали мимо, но в последний момент вдруг развернулись и сели по обе стороны, плотно зажав его между собой.
— Привет, дядя, — поздоровался Чехов. — Как жизнь?
Сокольский бросил сигарету, сунул руку в карман и сквозь куртку ткнул мужичка пальцем в бок. Тот дёрнулся и замер в ужасе.
— У тебя там что, ствол? — просипел он.
— Догадайся с трёх раз, — предложил Сокольский, оскалившись.
— Бумагу давай, дядя, — подсказал Виктор, которого вся эта игра забавляла и доставляла удовольствие.
— К-какую бумагу? Нету у меня денег, мужики! Вы что?
— Бумагу, которую в кармане прячешь, — с улыбкой пояснил Виктор. — Давай, медленно и плавно. Ну?
— Да я тут ни при чём, ребята…
— Ну-ка, почитаем, — предложил Чехов, едва заветная бумажонка оказалась в его руках. — "Бери деньги, сучкá…" Или не так: "Бери деньги, сýчка, и иди…" Как интересно! Ну что, в полицию его? С таким-то письмецом на кармане?
Сокольский, не убирая пальца от бока мужичка, скривился.
— Да вы что, как-кая полиция? — Мужичок сдался окончательно. — Да это шутка, мужики! Да вы спросите Саньку из второго подъезда! Мы его благоверную попугать хотели, чтоб на водку дала!
— А девочка где? — негромко спросил Сокольский.
— Какая девочка?! Я ж говорю — шутка это!.. На поллитра…
Звонок в двери почему-то перепугал и Ольгу и её мужа-художника. Оба подскочили, но Марк остался спокоен, подошёл и открыл. Первым в помещение вошёл Виктор Чехов, загородив своей атлетической фигурой проход к кухне. За ним следом неприметно и невзрачно просочился Сокольский, в серенькой кепочке на русых волосах и в такой же серенькой спортивной курточке.
— Привет честной компании, — сказал он, прикрывая двери. — Госпожа Громова! Вам знаком почерк вашего мужа?
— Что вам здесь надо?! Кто вы такие?! — начал было возмущаться художник, почуяв, что дело плохо.
Ольга прочла записку и огромными, круглыми глазами уставилась на него.
— Санечка! Как?! — Она была шокирована. — Неужели это ты?!
Марк шагнул к ней и вырвал записку из её рук, а едва прочитал — лицо его побагровело и нос воинственно заострился. Повернувшись к хозяину квартиры, он сжал кулаки.
— Где Даша? — Это было похоже на рычание, а не на голос человека. — Где Даша, сволочь?!
Виктор пытался поймать шустрого бизнесмена в прыжке, но промахнулся и тот успел врезаться всем телом в художника, отбросив его на плиту. С грохотом полетели кастрюли, посыпались чашки с полки, чпокая об пол, стол накренился, натюрморт "Мечта тараканов" безвозвратно погиб. Сокольский и Чехов запоздало вцепились в бизнесмена. Этот невысокий, щуплый на вид человечек, вдруг оказался поразительно сильным и оттащить его удалось только после того, как Сокольский профессионально завернул ему обе руки за спину.
— Хватит! Прекрати! А тебе лучше самому всё сказать! — Последнее относилось к Громову.
Художник сполз с плиты и плюхнулся на табуретку, схватившись за голову.
— Говори уже! — потребовал Сокольский, передавая скрученные руки Марка Виктору. — А ты держи крепче, по-моему он ещё не скоро успокоится.
— Пропала Дашка! — трагическим тоном взвыл Художник.
— Санечка! Что ты говоришь?! — Ольга наконец обрела дар речи, но подходить опасалась. Рычащий клубок мужских тел испугал её панически и она не смела приблизиться.
— Да говори же! — рявкнул Сокольский.
— Я с утреца в городе был, мимо шёл… — Художник наконец убрал руки от лица и начал рассказывать. — Погода хорошая, солнышко светит. Смотрю, а там через решётку видно, как детишки гуляют. Ну, я и покликал Дашку. Она подбегает, говорит: "Папочка, хочешь покажу, как я через прутики вылезаю?" Она же худенькая, раз — и на улице. А эти… воспидрилы!.. не видят ничего. Ну, я и думаю: дай их накажу. Пойдём, говорю, Дашка, прогуляемся, а потом я тебя обратно с главного входа заведу.
— Дальше, — скомандовал Сокольский, чувствуя, что художник готов взять паузу.
— Ну, дальше… Дальше встретил знакомого, решили пивка выпить. Посадил Дашку в скверике около дома, она же умница, на дорогу не побежит и народу мало…
— И что потом?
— Ну, потом возвращаюсь — а её нет! Нету Дашеньки! Я туда, сюда, спрашиваю — никто не видел! Я искал! — Рассказывая, художник теперь заламывал руки и слёзы текли по его лицу. Зато Марк успокоился, и Виктор рискнул отпустить его руки. — Я искал! Всю округу оббегал! Нету Дашки! Нету! Ну, я и… испугался, в общем.
— А потом решил денег срубить, да?! — угрожающе выкрикнул Марк.
Художник глянул на него со страхом, но Лисовской и шагу в его сторону не сделал. Только смотрел, ненавидящими, налитыми кровью глазами. Ольга тоже молчала, словно на неё ступор напал.
— Дальше что? В интернате что сказал? — Сокольский решил, что кто-то должен руководить беседой, хотя и так было всё ясно.
— Я позвонил, сказал, что Дашка со мной и чтобы они не волновались, вечером приведу, — ответил Громов. — Ну, так ведь всегда похитители делают, требуют, чтобы родители никому ничего не говорили. Я так и сделал. Потом насочинял эту машину чёрную, похитителей и всё остальное…
— Идиот! — высказался Чехов и плюнул. — Её бы уже несколько часов искали, если бы не ты…
— Хватит! — Сокольский почувствовал, что сейчас последует новый мордобой, и вцепился в локоть Марка Лисовского. — Идём. Надо искать. Идём!
Он силой вытолкал бизнесмена на лестницу.
— Девочка знает, где ты живёшь?
Марк уже опомнился, поэтому вопрос понял сразу.
— Да, я приводил её пару раз к себе. Ты думаешь?..
— Проверь! Ей уже шесть лет, всё может быть. Мы поедем к тому интернату, Виктор и Инга начнут поиски, а я свяжусь с тамошним РУВД. Вперёд! Дел у нас много. Соседей расспроси и отзвонись сразу! — крикнул Сокольский вслед убегающему Лисовскому.
Глава четвёртая. Развязка
— Даже не знаю, кого чаще находят: похищенных заложников или потерявшихся детей. — Плотный, лопоухий майор быстро просматривал поступившие за несколько последних часов сводки. — Если её украли, то могут сейчас быть в любой части Ленинградской области, а то и подальше. Восемь часов прошло!
— Да ладно, майор. Всё я понимаю.
Сокольский не хотел сдаваться. Раньше ему не приходилось искать потерянных маленьких девочек и он мог понять отчаяние в голосе Марка Лисовского, недавно отзвонившегося ему и сказавшего, что ни рядом с его домом, ни поблизости никто Дашеньку не видел. Уже успело стемнеть и хотя всем патрулям было передано о исчезновении шестилетней девочки, опыт подсказывал, что за ночь её вряд ли кто-то отыщет. Когда рядом со входом в отделение полиции остановилась машина бизнесмена, Сокольский сам подошёл.
— Пока ничего, — сообщил он.
Марк смотрел впереди себя и его острый нос блестел в отсвете фонаря.
— Я всё обыскал уже по третьему разу, — признался он. — Не знаю… Буду искать дальше.
— У тебя есть фотографии получше тех, что мы взяли у Громовых на квартире?
Марк встрепенулся.
— Есть! Только дома.
— Поехали. К утру, если получится, сообщим по телевидению о пропаже ребёнка. Инга, Виктор!
Минут через двадцать они поднимались по широкой лестнице старого дома на Большой Конюшенной. После того, как Марк отдал свою квартиру Ольге, он подобрал себе новую, небольшую, всего из трёх комнат, как можно ближе к Невскому проспекту. Внутри было просторно и по-деловому мало мебели. Окна выходили прямо на ДЛТ. Пока хозяин искал фотографии, Виктор с деловитым видом обошёл помещение.