— А вы бы пришли? — Морин смерил его хитрым взглядом. — Ладно, Вячеслав, мне с вами делить нечего. Вы ведь были самым близким человеком к несчастному Сергею Андреевичу?
— Охранником я был, — просветил его Ольгин. — Хорошим охранником, не буду прибедняться.
— Вот как? И он совсем не доверял вам своих дел?
— Ну почему? Доверял. Он всегда говорил… — Ольгин возвёл глаза к небу, прищурившись, словно ловил мысль. — Он говорил: "Ты — мой самый верный человек, Слава! Когда меня не станет — не ходи к Морину! Он хорошему не научит!"
МСМ усмехнулся.
— Не паясничайте, господин Ольгин. Если бы вас арестовала полиция — они наверняка приписали бы смерть Никитина вам, как человеку с подмоченной репутацией. На таких, как вы, всегда падает первое подозрение.
— Ага, только на этот раз там чистое самоубийство, — бросил Ольгин.
— Откуда вы знаете? Вы что, при этом присутствовали?
— Вот не надо ловить меня на словах, господин Морин. — Слава прищурился теперь уже на МСМ. — Я был в его комнате после того, как он пустил себе пулю в висок, отрицать не стану, так что ваш дешёвый эффект не сработает. Ну и что? Никитин меня в свои дела не посвящал, как раз из-за того, что не хотел, чтобы, едва погасив судимость, я попался снова.
— Ну хорошо, — кивнул МСМ. — Пусть будет так. Но вы всё-таки подумайте над тем, куда вам теперь податься. Надумаете прийти ко мне — я не стану возражать и найду для вас тёплое местечко. И это будет лучше, чем слоняться без дела и ждать, какие вопросы вам зададут в полиции. Вы меня понимаете? Я ценю хороших работников!
Ольгин покосился на его руку, панибратски хлопающую по плечу его кожаного пиджака, и ухмыльнулся.
— Я подумаю. Могу идти?
— Идите, — разрешил Морин и сказал охране, чтобы пропустили Ольгина. Правда, как только тот вышел на улицу, МСМ вызвал двоих своих спецов и распорядился: — Следите за ним. Глаз не спускайте. Он наверняка что-то знает.
— Так почему просто не потрясти как следует?
— Потому, что такие, как Ольгин, плохо поддаются тряске. Ему терять нечего.
Глава пятая. Допрос с пристрастием
Если бы МСМ был дураком, он бы и года не продержался со своими делами, даже при грамотной поддержке. Поэтому, не получив никаких результатов, он начал просчитывать варианты. Допустим, Никитин блефовал, просто из вредности, чтобы заставить МСМ нервничать. Но за всё время их знакомства Морин ни разу не поймал "приятеля" на блефе. Значит, этот вариант можно сразу выкинуть из головы.
Никитин сказал, что собирал информацию давно и даже обновлял. Это ему ничего не стоило сделать, к сожалению. Месяц назад он как-то сильно задёргался, начал проявлять норов, но потом выяснилось, что у него состоялся сложный разговор с больной женой — и Морин закрыл тему. Сейчас ему пришла в голову мысль: что если жена требовала с Никитина, чтобы он прекратил работать на контору МСМ? Что если Никитин уже тогда был готов сдать своего шефа с потрохами, но не решился, из-за угрозы жизни своей жене? Морин не верил, что можно быть так привязанным к безнадёжно больной женщине, но кто его знает. Ничего нельзя сбрасывать со счетов.
Итак, примем как факт, что существует некий источник компрометирующей информации, диск с данными, который Никитин должен был спрятать так, чтобы нашёл тот, кто умнее. Вот на подобную шутку Сергей Андреевич был вполне способен. Он и раньше славился розыгрышами, предоставляя людям, которых не слишком жаловал, возможность самостоятельно найти какой-нибудь компромат, запрятанный почти что на самом виду.
Среди личных вещей Никитина ничего стоящего не попалось. Его особняк люди Морина только что по камешкам не разобрали, да и бесполезно было копать слишком глубоко. Нечто нужное должно было лежать там, где и сказал Никитин — в его кабинете, на виду. Это ведь самое обидное: искать — и не найти, когда оно всё время маячило перед глазами. Люди МСМ привезли ему груду вещей из кабинета, всё, что лежало на "видных местах" и вокруг мёртвого Никитина: какие-то антикварные книги, ноутбук, телефон, сувениры и безделушки, даже шелковый халат покойного, висевший на спинке кресла. Они сфотографировали стены, пол и потолок, на тот случай, если вдруг где-то что-то написано иероглифами или иными непонятными знаками. Теперь это всё было свалено на бильярдный стол, упорядочено и рассортировано, но без результатов. МСМ в очередной раз перекапывал, пересматривал, перетряхивал эту груду предметов, но каждый раз его не оставляла мысль, что он ищет не там. Чего-то в "натюрморте" не хватало, чтобы это действительно было в стиле Никитина.
Морин позвонил знакомому патологоанатому в морг, потом знакомому полицейскому в следственный отдел, и попросил прислать ему список личных вещей, которые были при себе у убитого. Вдруг его собственные люди что-то пропустили? И тут МСМ почти сразу подумал о платиновой цепи, которую Никитин всегда носил на себе. Может, в ней — ключ к разгадке? Морин припомнил, как совсем недавно был у Никитина, тот нервничал, ругался и время от времени брался за цепь, словно она мешала ему на шее, но при этом как-то загадочно взглядывал на МСМ.
Он взял телефон и снова позвонил знакомому в полицию.
— Можешь оказать мне услугу? У моего приятеля была цепь на шее, платиновая, очень дорогая. Подменишь её на другую? Я пришлю. Да ладно, тебе ничего не стоит это сделать! А я в долгу не останусь.
Полицейский офицер был у Морина, что называется, "прикормлен", так что во второй половине дня МСМ получил в руки пакетик с сувениром. Но едва взял цепь в руки — его словно толкнуло что-то. Он срочно вызвал помощника.
— Найдите мне этого наглого воришку Ольгина, ты должен знать его адрес! Сюда не везите, мне он не нужен. Заберите у него платиновую цепь, которую он стащил у своего шефа. Вот ведь… ловкач!
Следовало предположить, что Ольгин подменил цепь не просто так, из желания выгодно продать кусок дорогого металла, а потому что знал, что в ней есть какой-то секрет, но МСМ пока что решил не делать спешных выводов. Иногда люди попадаются на откровенных глупостях, а Ольгин ещё и бывший уголовник. Ему, как говорится, "сам Бог велел" сделать что-нибудь в таком роде.
* * *
Квартиру Ольгин снимал у пожилой четы, страстно увлечённой собственным дачным участком и по этому поводу приезжавшей в город только помыться и пробежаться по магазинам. Когда щёлкнул замок, Слава сперва подумал: "Кто-то из хозяев". Лишь в следующую секунду чутьё подсказало ему, что это могут быть не хозяева. Но было поздно: трое громил ворвались в комнату. На этот раз разговаривать с ним не собирались и после короткой схватки в узкой комнате, он оказался полуоглушённый, на коленях, а двое моринских подручных держали его за вывернутые за спину руки. Третий зашёл сбоку и принялся методично пинать ногой в грудь и в живот. Потом не удовлетворился этим, обошёл и жестоко ударил по почкам. Подельники на этот раз отпустили жертву и Ольгин повалился на пол, не в силах сделать нормальный вздох. "Не впервой", — мелькнула у него в голове первая мысль. Потом её догнала вторая: "Надо было свалить из города". Как-то он не рассчитал, что МСМ так быстро сообразит, кому предъявлять претензии.
Бритоголовый, который только что его бил, присел рядом на корточки и душевно посоветовал:
— Скажи, где цепь, сволочь?
— От сволочи слышу, — невнятно выдавил из себя Слава, чувствуя, что наконец-то может сделать вдох. Только неглубокий, потому что рёбра сразу словно огнём загорелись, особенно в правом боку.
Его мучитель встал и прошёлся по комнатке. Увидел на окне утюг. Ольгин следил за ним, повернув голову.
— Не радуйся, — сказал он, сделав попытку подняться на колени, и почему-то ухмыляясь, несмотря на все ощущения. — Он давно не работает.
— Правда? — Бритый взял утюг в руки, повертел, потом намотал на руку провод и дёрнул, вырвав из пластмассового корпуса. — Надеюсь, только утюг не работает, а шнур проводит электрический ток, как надо? — издевательски заявил он, раздвигая оголённые концы проводов. — Проверим?..
* * *
Белый микроавтобус без окошек плавно въехал во двор и остановился, едва отъехав на несколько метров от арки. Сокольский осмотрелся, выпрыгнул из кабины и направился к внутренней подворотне с видом человека, который знает, что ему нужно. Подойдя к прячущейся в тени Инге, он ещё раз огляделся, с нового ракурса.