* * *
Весенняя зелень радует глаз однообразием. Куда ни глянь — один и тот же ровный оттенок, и у молодой листвы, и у травы. Всё светло-золотисто-зелёное, юное и чистое, не успевшее потемнеть, приобрести индивидуальность, покрыться пылью, манит запахами новизны и свежести, как воспоминания юности. Правда, в экзотическом кафе, на островке небольшой речки, рядом с мостом, по которому безостановочно сновали машины, к весенним ароматам примешивался отчётливый след выхлопных газов. Но не беда, такое случалось лишь при Северном ветре.
Сокольский пожал руку полковнику Баринцеву и опустился на стул. Прошло чуть больше суток с того момента, как они добыли флешку Олега, но измениться успело многое.
— Неплохое место, — заметил Сокольский, профессионально оглядевшись, не поворачивая головы.
— Исключает подглядывание и подслушивание, — закончил за него Александр Борисович. — Надёжнее, чем в моём кабинете. Особенно учитывая последние выводы аналитиков.
— Утечка не из нашего отдела, — с нажимом проговорил Сокольский, и наконец-то перестал оглядываться. — Но вы правы, так надёжнее.
Баринцев наблюдал за ним, пытаясь по лицу определить перемены, которые произошли в Игоре после трагической гибели его брата. Сложно делать выводы по человеку, который контролирует себя так хорошо, как Сокольский. Полковник верил, что с ним Игорёк никогда не лицемерит, но всё равно опасался, что подчинённый скрывает от него свои чувства из опасения, как бы его не сняли с операции. Пару недель назад, на похоронах, Сокольский выглядел так рассеянно, что Баринцев засомневался в собственной оценке его способности продолжить начатое.
— Как ты? — спросил Александр Борисович, хотя вопрос подразумевал возможность уйти от ответа.
Сокольский посмотрел ему в лицо своими серыми, удивительно прозрачными глазами. Прямой, ничем не замутнённый взгляд, белки глаз чистые, без лишних прожилок. Никаких признаков бессонных ночей, эмоциональных стрессов и тому подобного.
— Я в норме. — Ответ того же уровня, что и вопрос. — Вы видели запись с флешки?
— Да, видел. И согласен с твоими выводами. — Баринцев сделал глоток кофе, но тут же вернулся к разговору. — Против фигуранта у нас нет ничего конкретного. Ты это сам понимаешь. — Сокольский смотрел на него вопросительно, и Баринцев добавил: — Догадки к делу не пришьёшь. Сам подумай: аудио со сплошными помехами и видео, сделанное с большого расстояния, без резкости и звука… О чём они разговаривали? Где признаки преступного сговора? Кстати, ты изучил материалы по фигуранту?
Сокольский облокотился о стол и задумчиво поглядел на плакучие ивы, густо растущие вдоль берега. Казалось, что их окружает зеленоватая дымка…
— Маловато, чтобы делать выводы, — сказал он, не глядя на Баринцева.
— Но достаточно, чтобы задавать вопросы? — закончил за него полковник.
— Да.
— И что ты намерен делать?
— У меня есть одна идея. Хочу пойти на контакт с человеком, который нанял Олега следить за фигурантом. По результатам, свяжусь и с объектом слежки. Я намерен действовать от своего имени. Иначе ничего не получится.
Александр Борисович посмотрел на него с сомнением, но потом кивнул.
— Добро. Операция поручена тебе — действуй, как считаешь рентабельным. Что нужно от меня?
Сокольский прищурился, с лукавой усмешкой глядя на полковника.
— Начнём по-старинке, — предложил он. — Пусть группа поддержки будет наготове, но не вмешивается до моего сигнала. И ещё… Глушилка бы пригодилась. Сейчас записывающих устройств до дури, да и с нами — посторонний человек.
— Кстати, об этом постороннем, — встрепенулся Александр Борисович. — Что ты намерен делать с Чеховым?
— Я думаю над этим вопросом.
Ответ подразумевал, что Сокольский разберётся с проблемой сам.
— Хорошо. — Баринцев отставил пустую чашку. — Всё необходимое получите обычным способом передачи. О любых изменениях в операции докладывай только мне.
— А кому ещё?
— И знаешь что, Игорёк… — Александр Борисович внимательно посмотрел в лицо подчинённому. — Не усердствуй с Санорином, или что ты там используешь… — Он показал пальцем на собственные глаза. — Красноту и отёк он снимает, но меня ты всё равно не обманешь.
— Больше не буду, — серьёзно пообещал Сокольский, встал из-за стола и направился к мостику, перекинутому с островка на дорожку парка.
Баринцев посмотрел ему вслед, вздохнул, подозвал официанта и заказал ещё кофе.
* * *
Пару часов спустя Сокольский стоял, облокотившись на раскрытую дверцу изрядно поношенной "Лады Классики" выпуска далёких советских времён. Инга сидела на пыльном капоте и жевала бутерброд с ветчиной. Её положение вовсе не противоречило обычной чистоплотности. И машину, и одежду они должны были сменить в ближайшие полчаса, когда доберутся до нужного места на трассе, но Сокольский ещё не решил, в каком составе они туда поедут. Глядя на коричневую воду залива, он думал о Викторе Чехове. Парень копал пляж носком ботинка, как конь землю, и сопел за его спиной, явно намеренный отыскать новый аргумент в свою пользу. "Что же ты так рвёшься в чужой бой? — подумал Сокольский, не оборачиваясь. — Тебе бы сделать от нас ноги, пока ты их не протянул".
— Послушайте! Я должен быть с вами! — выступил Чехов. Сокольский вздохнул и промолчал. — Вы сами втянули меня в эту историю! Вы не можете просто отвернуться и сказать: "Уходи!" Это дурацкое "уходи" — всё, чего я заслужил?
Сокольский ещё раз вздохнул, оторвался от созерцания воды и повернулся к Виктору. Чехов в свои двадцать пять вымахал выше него на голову, так что приходилось смотреть вверх.
— Видишь? — Сокольский оттянул большим пальцем губу, продемонстрировав ровные белые зубы слева в верхней челюсти. К слову, они ничем не отличались от всех остальных. Кроме одного: — Импланты. Восемь штук. Свои мне выбили, когда допрашивали. Заодно сломали челюсть, четыре ребра, и левую руку в двух местах. От меня в тот раз ничего не узнали. — Он криво усмехнулся. Впрочем, он всегда криво усмехался. — Знаешь, почему? Потому что они не смогли меня разозлить и вывести из себя.
Виктор с сомнением и некоторым трепетом смотрел на него, не понимая.
— Как можно не выйти из себя, если тебя так бьют?
Сокольский скривился и пожал плечами, словно упёртость собеседника начала действовать ему на нервы.
— Можно. Главное — не злиться. Да и на кого? Тот, кто бьёт — либо наёмник, либо садист. Толку на него злиться?
— А на того, кто приказал тебя бить? На него ты тоже не злишься? — Виктор усмехнулся, как ему показалось, скептически. Но весь скепсис сейчас исходил от Сокольского.
— Смысл на него злиться? Того, кто отдаёт приказы, надо переиграть. Он должен выйти из себя, а не ты! — Сокольский осмотрел Виктора с головы до ног и тоже усмехнулся. — Ты же взрываешься — чуть пощекочи. Я один раз потерял над собой контроль — и дорого заплатил за это. Слишком дорого. Больше не хочу, и другим не желаю. Уж извини, но ты — слабое звено.
И он разочарованно прищёлкнул языком.
— А она? — Виктору было обидно и он резким взмахом руки указал на жующую бутерброд Ингу. Та отхлебнула кофе из пластикового стаканчика, будто не видела его жеста и вообще не слушала разговор. — Она же баба! Но ей ты доверяешь!
Сокольский разулыбался, иронично и ласково, и похлопал Виктора по плечу.
— Уже взорвался, да? — Прозвучало так издевательски-участливо, что Чехов чуть не врезал ему по физиономии. Сокольский это почувствовал, перестал улыбаться и убеждённо кивнул. — Доверяю. К тому же, у неё своя задача и я не собираюсь её подставлять. Тебя, кстати, тоже. Так что поезжай, куда я сказал, побудь там до времени, пока мы не закончим. Это для твоей же безопасности. — И он вкрадчиво добавил: — Пока ещё не поздно.
Виктор постоял несколько секунд, уперев руки в бока. Ему хотелось сказать какую-нибудь гадость. Но наверное, он понял наконец, о чём ему толкует Сокольский. Глубоко вдохнув и тихо выдохнув, Виктор опустил руки и расслабился.