Глава пятая. Золотое сечение
Наркоз для Игоря был провалом в никуда. Может, кто-то и видит странные сны в этом состоянии, но он ничего не видел. Когда возвращался — точно мог сказать только одно: он закрыл глаза не секунду назад, прошло какое-то время, отрезок его жизни, который у него отняли и отдали хирургу у стола.
Последний раз было так же и Сокольский первым делом услышал знакомый голос:
— Игорь! Игорёк! Игорь Сергеевич! Просыпайся, я уже закончил!
В следующую секунду он начал ощущать постороннюю вещь, которая сидела у него в горле и страшно мешала. Как тут можно ответить, когда тебе всунули эту дурацкую трубку? Наверное, на его лице отразилось недовольство или хирург по опыту знал, что именно он испытывает, потому что тут же уверил:
— Знаю, мешает. Вот как пошевелишь головой — так вытащу. Давай, всё от тебя зависит.
Некоторое время ничего не получалось, хотя Игорь старался. Мозг отдавал команду, но тело не слушалось, он даже собственного усилия не чувствовал. Но интубационная трубка ужасно мешала и он не прекращал попыток, пока не начал ощущать, что оказывается, у него есть затылок и к нему, вроде бы, крепятся какие-то мышцы. Ещё несколько секунд такой борьбы — и ему удалось оторвать голову от стола на пару миллиметров. Хирург тут же вознаградил его победу, быстро и без особых ощущений удалив наконец этот лишний предмет из его горла. Дышать сразу стало легче. Или ему так показалось.
Осознанная жизнь началась в палате, часа через два.
— Ну, как себя чувствуешь? Ладно, не говори, только слушай. Я тебе больше пальцев после операции не подставляю, ты мне первый раз один чуть не открутил, когда я по неосторожности решил твои рефлексы проверить. — Хирург посчитал пульс, потом продолжил, будто и не останавливался в своей речи: — К твоему сведению, "сожми" и "оторви" — разные команды. Теперь по существу: заштопал как всегда качественно, будешь доволен. Но вообще, пора тебе бросать эту привычку. Ты только ко мне на стол попадаешь четвёртый раз. Понял, на что намекаю?
Игорь слушал его болтовню и ничего не отвечал. Да и не нужно было. Вот пол литра тут подошли бы, в качестве благодарности, но с этим можно подождать. В чём-то Серёга, хирург, был прав — пора завязывать с "традицией". Ещё пожить хочется.
Кажется, это было на третий день. Игорь чувствовал себя настолько лучше, что врач настоятельно потребовал с него "побольше ходить и поменьше лежать". Он и ходил, точнее, бродил туда-сюда, по коридору и небольшому холлу перед лестницей. Привлёк его тогда странный стук, будто что-то металлическое упало на каменный пол. Игорь выглянул на лестничную площадку и увидел девицу лет двадцати, растерянно стоящую над упавшим костылём.
— Корсет мешает наклониться, — виновато призналась она. — Вы не позовёте медсестру?
Вместо этого Игорь вышел на лестницу.
— Нет-нет! — испугалась она. — Не надо! Не наклоняйтесь, вдруг ещё с вами что-нибудь случится!
Игорь подмигнул ей, потом поддел костыль носком своего больничного тапочка и ловко подкинул вверх, перехватив рукой в полёте.
— Держите и не теряйте больше.
Она улыбнулась — и почему-то ему тоже захотелось улыбнуться ей в ответ. Наверное, девушка сочла это хорошим признаком, и лицо у неё заметно повеселело.
— Как вас зовут? — спросил Игорь.
— Лена. — Она поправила свободной рукой распущенные каштановые волосы. — А вас?
Он хотел было сказать: "Игорь Сергеевич", но почему-то сократил до имени:
— Игорь. Может, вас до палаты проводить?
Она охотно кивнула.
— Мне интересно, как такая милая девушка попала в это мрачное царство? — спросил он, пока они брели вдвоём по коридору.
— На мотоцикле разбилась, — беспечно ответила Лена. — Папа меня сюда устроил, потому что здесь врачи лучше.
Сокольский позволил себе удивиться.
— На мотоцикле?
— А что вы так смотрите? — в свою очередь удивилась она.
— Наверное, я как-то не так представлял себе девушек, которые рассекают на мотоциклах, — признался он. — Вы больше похожи на балерину.
Она тихонько рассмеялась и Игорь решил, что у неё очень приятный смех, почти как музыка.
— Я серьёзно говорю, — заметил он, улыбнувшись.
— Тогда скажите, как вы тут оказались? — предложила она.
— Бандитская пуля, — драматическим тоном сообщил Игорь.
Она нахмурила бровки, но он кивнул уже на полном серьёзе.
— Я могла бы сама догадаться, — призналась Лена. — У вас глаза такие… Кажется, что вы обманывать не умеете.
Игорь только усмехнулся. Не говорить же, что солидный период жизни обманывать и притворяться было его обязанностью.
— Вы — хорошая девушка, — сказал он. — Смелая и можете, когда захотите, настоять а своём.
— Почему вы так думаете?
— Ну, потому что если бы я был вашим отцом — я бы не позволил вам носиться на мотоцикле.
— Угадали! — согласилась Лена. — Папа всё время твердит, что это была его ошибка — то, что он согласился купить мне мотоцикл. Теперь, наверное, отберёт.
— А от него что-то осталось? — Сокольский сдвинул брови, сделав вид, что озадачен.
Она рассмеялась. Минут через десять они уже обращались друг к другу на "ты"…
Вечером к Лене зашёл отец, застав её в коридоре. Сокольский наблюдал, отойдя в сторонку и делая вид, что он сам по себе. Больничные знакомства ни к чему не обязывают, но наверное, это выглядело бы странно: какой-то сорокалетний подстреленный парень набивается в друзья к его двадцатилетней дочери. Елена Михайловна Малышева вскоре выписалась, долечиваться дома, а через месяц с небольшим Игорь встретился с её отцом на Львином мостике. О Лене он тогда ничего не спросил, хотя девушка не исчезла из его памяти. Игорь посчитал, что у него нет морального права вмешиваться в её жизнь, но досье её отца производило хорошее впечатление и Сокольский решил, что Малышеву можно доверять. Даже обосновал свой выбор перед начальством. В противном случае, дело о наезде на гражданина В.В. Строгова (настоящее имя — Владлен Вадимович Кротов) изъяли бы у Малышева и передали тому, кто вызывал больше доверия.
Спустя два дня Малышев позвонил ему, как обещал.
— Мы нашли фигурантов, — сообщил он. — Вы можете подъехать прямо сейчас, к нам, на Большую Подьяческую?
Сокольский уловил в его голосе напряжение и живо спросил:
— Что случилось? Ваши все целы?
— Мои-то целы… А вот вам придётся удовлетвориться разговором только с одним из задержанных. Второй убит.
— Петров или Терский? — тут же спросил Сокольский.
— Терский. Петров цел.
— И то — хлеб. Ждите, уже еду.
Через пол часа он был на месте. Малышев проводил его в кабинет, где на стуле, под присмотром его напарника Николая, сидел потрёпанный тип в наручниках и с разбитой рожей.
— Сопротивлялся при аресте, — пояснил Михаил Иванович. — Коля! Иди пообедай. — Подчинённый бросил оценивающий взгляд на Сокольского и вышел. Малышев уточнил: — Мне тоже выйти?
— Майор! Я наглый, но не на столько же, — ответил Игорь и, пройдя к столу, присел на угол, подвернув вокруг колена полу своего пальто. — Здравствуй, Петров. Давно не виделись.
Фигурант чесал нос, подняв скованные руки, и старательно глядел куда угодно, только не на Сокольского. Малышев молча устроился за соседним столом.
— Молчишь? Помнится, в нашу первую встречу ты был смелее, — заметил Игорь, гоняя пальцем какую-то соринку на краю стола рядом с собой. На фигуранта он даже не смотрел, но тот всё равно напрягся и замер.
Малышев подумал: "А ведь этот Петров боится! И боится он именно Сокольского. Интересно!"
Игорь поднял голову и долгим взглядом посмотрел на бандита. Тот опустил руки на колени и нахохлился.
— Чего надо? — угрюмо спросил он.
— Мне? Ничего, — резко ответил Сокольский. — Вы с приятелем убили не того человека.
— Никого мы не убивали!.. — начал было Петров.
— Молчать! Терскому уже всё равно. На его счастье. — Сокольский подался к нему и, глядя в лицо, добавил: — Он не попадёт в тюрьму. А ты попадёшь. И тоже умрёшь. Но не сразу. Даже боюсь подумать, как ты будешь умирать. И никто тебе не поможет. — Он выпрямился. — Мне лично всё равно. Чем больше вы друг дружку режете и душите — тем спокойнее законопослушным гражданам.