Сокольский встал, и заложив руки за спину, прошёлся по помещению. Попов наблюдал за ним, вертясь на стуле. Он относился к числу людей, которым трудно оставаться неподвижными больше десяти секунд.
— Я всё ломал голову: почему он действовал так неосторожно? — продолжал Сокольский. — Потом понял: у него не было выбора. Олег вынуждал вас кидаться друг на друга, чтобы понять, кто из вас союзник, а кто — конкурент. Иначе он не смог бы разобраться в ваших махинациях. Это всё равно, что попасть в замкнутое пространство к четырём крокодилам — вам, Арлекину, МСМ и Шеллеру: рано или поздно один из крокодилов должен был его растерзать. В конечном итоге, он погиб. — Сокольский остановился и посмотрел на Попова. — Но он успел сделать всё, что должен, чтобы его место занял другой, и довёл начатое до конца. Этим другим стал я.
Попов ухмылялся, но в этой гримасе было маловато уверенности. Пока что Сокольский не сказал ничего такого, о чём он сам, сидя в камере, не додумался. Некоторые вещи Андрей Алексеевич с удовольствием узнал бы раньше — да не смог. Сокольский между тем двинулся на новый круг по камере, и продолжил:
— Вы бы и меня съели, но на вашу беду, Олег хорошо подготовил моё появление. Вы даже не почувствовали, когда из охотника превратились в дичь. Вам казалось, что вы командуете, но вы и со своим окружением не могли договориться. Вы даже не знали, что Чехов работает не на вас, а на Арлекина, хотя теоретически вы были одной командой. Вы не смогли понять, зачем Арлекину нужен лично я, и почему он не даёт вам меня ликвидировать. — Сокольский прислонился к стене под окном и скрестил руки на груди. — Вы ведь вычислили меня сразу, но уже не смогли ничего изменить. Даже ваш собственный шеф, Лисовской, которого вы почитали своей пешкой, переиграл вас без особого труда. А пока вы гонялись за ним и за мной, мои люди шли следом и собирали информацию. Теперь у суда есть все доказательства вашей вины, и вы получили бы по полной. — Он сделал паузу, и добавил, заинтересованно глядя на Андрея Алексеевича: — Но мне этого мало.
— И что же вам нужно? — усмехнувшись, спросил Попов, решив, что настал момент поторговаться. — Имена моих заграничных нанимателей, или коды швейцарских банков?
— Именно вы виновны в смерти моего брата-близнеца, — не обратив внимания на его реплику, продолжил Сокольский. — Арлекину он нужен был живым. МСМ считал, что Олег на него работает, и тем более, не стал бы его убивать. Шеллер был лишь вашим подручным. Ответственность именно на вас. Знаете, зачем я пришёл сюда? — Он обошёл Попова, и наклонившись к его уху, раздельно произнёс: — Я собираюсь вас убить.
Укол в шею был резкий и чувствительный. Попов моментально вырвался, перевернув стул. Но Сокольский его и не держал, шагнул в сторону. В руке у него был автоматический шприц.
— Что… Что вы со мной сделали? — Попов держался за шею, чувствуя, как ноги становятся ватными, и не понимая, что тому виной: неизвестный яд, или страх смерти.
Сокольский положил шприц в карман, поднял стул и поставил его на место.
— Садитесь, господин Попов. У вас осталось мало времени. Впрочем, вы можете попробовать постучать в двери, покричать, позвать на помощь. Вдруг кто-то откликнется.
Андрей Алексеевич действительно кинулся к двери, и закричал, колотя в неё кулаками. Но уже через несколько секунд ослабел и сполз на пол, прислонившись в обитой железом створке. Его прошибло потом, и рубашка моментально прилипла к спине.
— Вы… Что вы сделали?! Вы убийца!
Сокольский неопределённо качнул головой и состроил разочарованную гримасу.
— Мне и раньше приходилось убивать, — признал он, заложив руки за спину. — Это входит в мою работу. Знаете, Попов, несколько месяцев назад я читал отчёт патологоанатома о том, сколько повреждений было у Олега Сокольского, после того, как над ним поработали люди Шеллера. Именно в тот день я дал себе обещание, что найду того, кто заставил моего брата пройти через всю эту боль. Найду — и убью его лично.
— Как вы могли… — прохрипел Попов, в отчаянии держась за ворот рубашки.
— Вас интересует техническая сторона дела, или моральная? — Сокольский смотрел на него издали и не подходил. — С моральной точки зрения, я оказал вам благодеяние. Моего брата ваши подручные мучили несколько часов — вы умрёте быстро и почти без мучений, минут за десять. Одышка, учащённое сердцебиение, мушки перед глазами, боль в кишечнике, спутанное сознание, галлюцинации, потом остановка сердца — и всё. Технически… — Он пожал плечами. — Я ввёл вам смертельную дозу сердечного гликозида. Шприц, кстати, из арсенала вашего Арлекина. Знаете, в тюрьме подследственные иногда умирают от сердечного приступа. Примерно так умер Шеллер. У меня есть основания полагать, что вы об этом хорошо знаете. К моменту вскрытия следов яда уже не будет.
Попову казалось, что этот человек специально говорит, и говорит, не останавливаясь. Сердце у Андрея Алексеевича уже билось так, что отдавалось звоном в ушах. Неприятный холод разливался под рёбрами, и в довершение всего у него от страха заболел живот.
— Замолчите… — еле выговорил он. — Да замолчите же!
Сокольский действительно замолчал, присел на край стола, и теперь наблюдал за ним через пол-камеры.
— Я не хотел… Спасите! Есть же средство!..
Попов рванул ворот так, что отлетели пуговицы. Сокольский прищурился, глядя, как он мотает головой и поджимает к себе ноги.
— Средство есть, — сказал он негромко. — Но назовите мне хоть одну причину, чтобы я вам его дал.
До Попова дошло, он перестал корчиться, и сделал попытку переместиться на колени.
— Я могу быть вам полезен, — прохрипел он. — Я много знаю. Я отдам вам исполнителя! — Он смотрел на Сокольского, но тот молчал. — Что вы хотите?! Отвечу на любые вопросы…
Сокольский наконец-то кивнул, медленно и неохотно, потом достал из кармана ещё одну капсулу и зарядил её в шприц. Но продолжал сидеть на краю стола и не торопился приходить на помощь. Попов протянул руку.
— Пожалуйста! Умоляю!..
— Подпишешь согласие сотрудничать, — сказал наконец Сокольский. — Будешь отвечать честно на все вопросы, давать всю информацию, которая от тебя потребуется. И учти: я могу довершить начатое в любой момент. Ты меня понял?
— Да! Понял! Понял!
Сокольский встал с края стола, подошёл, и протянул ему шприц.
— Это унитиол, — пояснил он. — Можно вводить внутримышечно.
Попов дрожащей рукой выхватил у него шприц, и отчаянно ткнул себя в шею. Сокольский остался невозмутим. В обоих ампулах была обычная дистиллированная вода для инъекций, и то, что он сейчас делал, лучше было скрыть как от начальства, так и от подчинённых, чтобы соблазна не было. Охранника за дверью он предупредил заранее: не входить ни на какой стук и крики, явиться только тогда, когда будет звонок. Камера слежения была отключена, и если возникнут вопросы — Сокольский знал, что сказать начальству, чтобы не подводить никого под неприятности. Отойдя обратно к столу, он достал из папки заранее подготовленный листок, и положил на него ручку.
"А я мог бы убить его по-настоящему", — подумал Игорь про себя, и тут же понял, что этого ему хочется больше всего на свете…
Глава вторая. Трудное положение
В просторном ангаре вдоль стены стояло несколько металлических щитов, за которыми плотно лежали мешки с песком, рядом торчал прислонённый к стенке обломок бетонной конструкции — всё это явно было для чего-то приготовлено заранее. Ворота ангара открылись и внутрь, друг за другом, въехали две машины. Они остановились в дальнем конце ангара. Прошло ещё минут пять — и показалась очередная иномарка. Она не стал уезжать далеко от входа. Потом из всех трёх машин вышло по два человека — и сошлись в центре.
— Привезли? — спросил высокий блондин с выдающимся горбатым носом, останавливаясь напротив коренастого коротышки с лысиной и густыми бакенбардами. Остальные рассредоточились по периметру.
Коротышка самодовольно усмехнулся и кивнул себе за спину. Один из его людей показал большой пластиковый кейс, но подходить ближе не спешил.