Выбрать главу

— И правильно!

— Что правильно? Что правильно? — возмутилась Маша. — Разве это правильно, когда игрушки малышам починить некому!

— Пускай новые покупают! Да что, в самом деле? Я против! — решительно сказал Витя и вжикнул застежкой-молнией. Нагрудные карманы его черной вельветовой куртки и брючные карманы все были на этих застежках. Открывал и закрывал «молнии» Коля так, что по одному звуку можно было безошибочно судить о его настроении.

Остальные зашумели и поддержали его.

— Совочки там всякие, мячики — это не по нашей части. Мы техники! Ты не обижайся, Маша. Мы вот ветряной электродвигатель начинаем строить, а ты… игрушки! — растолковал ей Ваня.

— Но там и заводные игрушки есть, механические, — пыталась соблазнить ребят Маша.

— Нет, в игрушки мы не играем! — ответил за всех Ваня.

— И в куклы тоже, — съязвил Витя.

— Но ведь и я… — Маша не договорила. Она села за парту, обиженно поджав губы, и до конца сбора не сказала ни слова. Сбор закончился, а ребята так и не придумали, кому бы оказать техпомощь.

Недели через три в школе произошло маленькое событие. В адрес пятого звена шестого класса «А» пришло письмо с обратным адресом: «Детский сад номер восемь».

Снова в пустом классе после уроков собрались четверо ребят и одна девочка. Ваня, стоя у окна, вертел в руках нераспечатанное письмо и, как всегда, медлил. Маша сидела чуть-чуть бледная и глядела прямо перед собой. «Что в этом письме?» — с тревогой думала она и прятала под фартуком руки в царапинах и рыжих пятнах йода.

— Ну, чего ты? Вскрывай! — торопил звеньевого Витя.

Ваня, пошелестев бумажкой, начал читать:

— «Дорогие пионеры! Мы сами писать еще не умеем и попросили сделать это за нас нашу воспитательницу… — Ваня поднял глаза на ребят, недоуменно пожал плечами и продолжал читать: — Большое спасибо вам за помощь…»

— Что?! — крикнул, вскакивая с места, Витя.

— Вот, благодарят, смотри сам…

— Дальше читай, дальше. Не мешай, Витька! — потребовали ребята.

— «У нас теперь прибавилось игрушек. Мячики, которые вы починили, высоко подпрыгивают и очень красивые, потому что хорошо выкрашены. Ведерки и совочки тоже очень красиво раскрашены. Они стали, как новые. А у тачек ручки и колеса теперь целые.

Вот только заводная лягушка скачет назад, а вперед не может. И грузовик ездит только по кругу, потому что у него одно колесо вертится…» — Ваня прервал чтение и принялся почесывать затылок.

Витя схватился за щеку и скривился, как от зубной боли, а Коля обеими руками обхватил голову и стал раскачиваться из стороны в сторону.

— Да! Кто-то здорово напортачил там, — промолвил, наконец, Ваня. — Но откуда они взяли, что это мы?

— Это я… напортачила, — вдруг сквозь слезы выговорила Маша.

Ребята промолчали.

Маша с первых же слов письма догадалась, о чем идет речь. Беря игрушки в починку, она говорила в детском саду, что ремонтировать их будет пятое звено ее класса.

— А ну, читай дальше, — потребовал Коля.

— «Есть у нас еще электрическая железная дорога, большая, вокруг всей комнаты, но вагончики не катаются. Это, конечно, очень трудно починить. Мы, когда вырастем большими и станем пионерами, тоже будем помогать маленьким. Приходите к нам, а то мы видели только одну Машу. С приветом…» Тут подписи, ребята. Смотрите, какие каракули, никогда таких не видал! — заулыбался Ваня.

— Ладно! «Не видал!» — передразнил Витя. — Сам такой же грамотный был когда-то!

Ваня положил письмо на стол и спросил:

— Ну, какие предложения будут?

Маша снова подняла руку:

— У меня есть предложение, очень хорошее предложение…

Машино предложение было принято.

И теперь в детском саду номер восемь, что на Ленинской улице, к неописуемому восторгу малышей, бегают по рельсам вокруг комнаты игрушечные вагончики электрической дороги. А заводная лягушка прыгает вперед, как ей и полагается.

МАМА

акрывая утром на стол, мама сказала:

— Что-то не хочется есть. Завтракай тут сам.

И ушла на работу.

А вечером мама вернулась какая-то невеселая, села поближе к печке и, поеживаясь, стала кутаться в теплый платок. На ее лице серой паутинкой лежала тень. На лбу блестели капельки пота, но она почему-то сказала:

— Холодно как… Не протопить ли еще?

— Топи, — буркнул Павлик, не поднимая головы от книги: — Только сперва обедать давай.

Мама, помедлив, тяжело встала со стула и пошла на кухню.

Обедал Павлик тоже один: у мамы опять не было аппетита. Пока он уплетал борщ, а потом обожаемые им голубцы, мама сходила за дровами.

Сбросив свою ношу у печки, она долго стояла, не двигаясь, словно в забытьи. Потом проговорила тихо:

— Нездоровится, — и зябко повела плечами. — Прилечь, что ли?

— Приляг, — машинально сказал Павлик, увлеченный чтением.

Убрав со стола, мама легла в постель и попросила сына накрыть ее поверх одеяла шубой.

Громыхнув с досады стулом, Павлик встал и молча исполнил ее просьбу.

От электрического света у мамы почему-то болели глаза.

Но Павлик, выслушав ее робкую просьбу, тотчас забыл о ней и снова погрузился в книгу — слишком уж захватывающе развивались события на Таинственном острове.

Наутро мама на работу не пошла. Она все кашляла и сердилась на себя.

— Вот угораздило не вовремя расклеиться, — ворчала она. — Конец месяца, отчет… Напутают все там без меня…

А у Павлика этот день оказался особенно удачным.

Исконный враг его класса — пятый «Б» — был посрамлен. На этот раз состязание по хоккею превратилось для него в настоящее ледовое побоище. Пятому «Б» так и не удалось размочить счет. С результатом 8:0 победила команда пятого «Г», в котором учился Павлик.

Уже наступил вечер, когда Павлик, измученный и счастливый, с коньками в руках подбежал к своему дому.

У крыльца стоял «Москвич» с красным крестом на ветровом стекле.

Навстречу Павлику из парадной двери вышел очень полный мужчина в меховом пальто, из-под полы которого виднелась белая полоска халата. В руках у него был черный ящичек. Мужчина, кряхтя, залез в машину, хлопнул дверцей, будто выстрелил, и «Москвич» умчался, недобро мигнув на повороте кроваво-красным глазком сигнала.

Страшная догадка испугала Павлика.

Он вбежал в комнату. В ней стоял полумрак. Пахло спиртом, горелой ватой и какими-то лекарствами.

— Тише, тише, пожалуйста, — услышал Павлик голос соседки Нины Петровны.

Высокая, крупная, она стояла возле кровати. Из-за ее спины Павлик разглядел на подушке мамино лицо. Оно было странно изменившимся, будто чужим.

— Павлушка пришел? — тихонько произнесла мама. — Накормите его…

— Не беспокойтесь, голубушка, лежите. Накормлю, как же… — прошептала Нина Петровна и уже совсем другим, суровым тоном сказала Павлику: — Идем!

Павлику стало нестерпимо жаль маму. Он кинулся было к кровати, но Нина Петровна схватила его за рукав:

— Ты с ума сошел? Ты же холодный, с мороза! Иди на кухню.