— Это замечательно, Николай! — Аржанова улыбнулась ему улыбкой светской дамы. — Ведь с некоторых пор я более не ваша барыня, а вы свободные люди… Потому ценю твое искреннее признание. Дорого мне доброе отношение тех людей, кои много лет делили со мной опасности, труды и невзгоды. Тем более есть у меня новое поручение от Ее Величества, и оно потребует от нас и должного прилежания, и настойчивости, и отваги…
Так вышла из щекотливого положения княгиня Мещерская, нынче владеющая шестью сотнями крепостных душ, но меткий стрелок на барыню не обиделся. В ее словах не почувствовал он ни поощрения дерзких слов, ни осуждения их, но самое главное — никакого дворянского чванства. Он шагнул к ней, встал на одно колено и поцеловал протянутую ему руку:
— Безмерно тем счастлив, Анастасия Петровна! Как родился я вашим покорным рабом, так им и пребуду до скончания дней!..
Вольную своим крепостным — Глафире, ее мужу Досифею, их единственному сыну Николаю — она действительно дала вскоре после осады турецкой крепости Очаков, завершившейся успешным штурмом 6 декабря 1788 года. Молодой слуга участвовал в нем вместе с хозяйкой и особенно отличился, сразив наповал выстрелом из штуцера янычарского агу. Двигало ею желание в полной мере воздать должное этим людям за верность, за честность, за особую привязанность к ней. Но как жить без них дальше, она совершенно себе не представляла.
Ее бывшие крепостные, кстати говоря, — тоже.
Они упали перед барыней на колени и просили не прогонять их прочь, оставить на прежнем положении, пусть и свободными, но надежными ее помощниками на службе государевой, спутниками во всех новых ее странствиях и приключениях. Анастасию это тронуло до глубины души. Она знала, что средствами, достаточными для начала самостоятельной жизни, для покупки хорошего дома, участка земли, домашнего скота и птицы, семья Глафиры теперь располагает. Следовательно, решение их было идущим от сердца и абсолютно бескорыстным.
Согласно военным законам того времени Главнокомандующий осадной армией генерал-фельдмаршал Потемкин-Таврический отдал богатый купеческий город Очаков нашим солдатам на три дня «на добычь». Оборотистая, хозяйственная Глафира времени там зря не теряла. В разрушенных домах погибших османов она нашла и деньги, и драгоценную утварь, и ковры, и меха. Про интересы своей барыни, день-деньской занятой в поверженной турецкой твердыне на службе, она также не забыла.
Возвращение их домой можно назвать и торжественным, и триумфальным.
Недавно построенный на верфи в Херсоне 66-пушечный линейный корабль «Святой Владимир», предназначенный для севастопольской эскадры, Потемкин отправил к месту его базирования 12 января 1789 года. Трехмачтовый парусник медленно вошел в Южную бухту под приветственные залпы береговых батарей, убрал паруса и бросил якорь точно на ее середине. Никак не меньше часа перегружали матросы багаж княгини Мещерской на большой шестивесельный баркас. Кроме сундуков, плетенных из камыша саквояжей, корзин и кожаных баулов, на палубе «Святого Владимира» находились три бесформенные фигуры, закутанные с головы до пят в темные одежды.
Это тоже были русские трофеи.
Около двух тысяч невольниц из очаковских гаремов попали в руки победителей. Что с ними делать, светлейший князь решительно не знал. В конце концов Григорий Александрович послушался совета Аржановой и распределил восточных женщин среди своих офицеров. Данным его приказом остались очень довольны и первые, и вторые.
Анастасия, конечно, офицерского чина не имела, но, служа в секретной канцелярии Ее Величества девятый год, по распоряжению царицы получала оклад, примерно равный пехотному генерал-майорскому. Потому светлейший князь отписал ей двух чернооких красоток. Третья же предназначалась начальнику ее охраны — поручику Екатеринославского кирасирского полка Остапу Тарасовичу Чернозубу, настоящему богатырю, человеку необыкновенной храбрости и силы, происходившему из украинских казаков…
Думала ли курская дворянка, что встреча с мужем после восьми месяцев разлуки принесет ей столько огорчений, окажется совсем нерадостной, двусмысленной, исполненной лжи и фальши?
Правда, на пристани, впоследствии перестроенной и вошедшей в историю под названием «Графская», все обстояло в высшей степени пристойно. Пока шлюпки и баркасы со «Святого Владимира» швартовались и разгружались, пока на широких сосновых досках пристани строилась морская пехота с линейного корабля, там играл военный оркестр. Затем командир военного парусника итальянец Чефолиано отдал рапорт о благополучном прибытии командующему севастопольской эскадрой капитану бригадирского ранга Федору Федоровичу Ушакову. Знаменитый флотоводец в ответ произнес краткую речь. Он упомянул о великой очаковской победе, о прошлогодних боях нашего военно-морского флота с турками в Днепровско-Бугском лимане, о подвигах российских матросов и солдат.