На следующий день вдвоем с Ильей они выбирали новую спортивную машину. Остановились на маленькой юркой перламутрово-зеленой «японке». Блестящую игрушку тотчас же зарегистрировали, и уже вечером Сашка колесила по городу. Ей нравилось, что на нее обращают внимание, она казалась самой себе изящной штучкой, вложенной в дорогой футляр. «Иное расположение духа у сидящего на земле, идущего по дороге и скачущего на коне». Сашка сидела за рулем еще не очень уверенно, как амазонка в женском седле — выпрямив спину и вскинув грациозную головку.
Припомнив дорогу до Метрогородка, Сашка вырулила на Стромынку и поехала к окраине. Угрызения совести она собиралась загасить подарками Жоре. На заднем сиденье подпрыгивал элегантный спортивный костюм, фирменные кроссовки и сумка с провизией.
Летний вечер догорал смиренно и кротко. В тенистых двориках Метрогородка дремала звонкая тишина. Едва ступив в сумрак подъезда, Сашка забеспокоилась, закрутила носом, принюхиваясь: пахло бедой. В подъезде и парадном был разлит липкий смертный дух, словно где-то в жаркой духоте тлел неприбранный покойник. Чуя недоброе, Сашка взбежала на третий этаж, позвонила, и, не дожидаясь ответа, дернула ручку, да так и застыла в распахнутых дверях. В единственной комнате ровно гудели мухи, едко пахло аммиаком. Провисший труп Жоры болтался на крюке от люстры, под ним темнела зловонная лужа. Мертвенно-синий живот Жоры вздулся. За резинкой его приспущенных треников торчал уголок пожелтевшего картона.
Сашка выскочила из квартиры и понеслась вниз. Уже сидя в машине, позвонила Илье.
— Сейчас же дуй оттуда, идиотка! — взревел Илья.
Из дома неторопливо вышли милиционеры с понятыми из жилищного актива.
— Самогонщица-то умерла, — донеслось до Сашки старушечье воркование.
— Алкаши, которые у нее сивуху брали, пришли, а она…
Сашка долго колесила по окраинам, пытаясь успокоиться. Двое бывших «совладельцев» чаши были мертвы. «Тот, кто владеет Граалем, не может умереть», — вспомнилось ей что-то из средневековых поучений. И древняя грешница, и спившийся спортсмен были живы благодаря таинственной силе, удерживающей их на земле.
Вечером, набравшись духу, Сашка все же позвонила в милицию и, повинуясь гражданской сознательности, оставила свой домашний телефон.
На следующее утро Илью и Сашку разбудил настойчивый звонок в дверь. Искусственный соловей надрывался, пытаясь выдать трель милицейского свистка.
Сашка, подрагивая от утреннего холода и недоброго предчувствия, пошла открывать дверь. На пороге стоял замученный лейтенантик в летней рубашке с короткими рукавами. Руки у него были длинные и бледные, как стебли болотных растений.
— Ты все-таки звонила легавым, — прошипел Илья с ненавистью разглядывая милиционера. — Ну, пеняй на себя. В этой стране инициатива наказуема.
— Не парься, Илья. Позвони в редакцию…
— Чтоб не ждали, — проворчал Илья, натягивая джинсы, — ты хочешь, чтобы я отпустил тебя неизвестно куда с этим блюстителем.
— Батурина Александра Романовна? — зачитал лейтенант по измятому блокнотику. — Проследуйте в отделение для дачи свидетельских показаний.
Илья подвез Сашку и пешего лейтенанта до Метрогородка. Не теряя бодрой уверенности в себе, Сашка поднялась по ступеням в «следствие», по пути выискивая что-нибудь забавное, изобличающее непроходимую тупость «держиморд», над чем потом смогла бы всласть посмеяться в очередном опусе.
Илья первым вошел в кабинет с надписью «старший следователь И. А. Конюхов» и уселся напротив следователя, скрестив на груди руки.
— Рассказывайте Александра Романовна, как на духу, что занесло вас в этот злополучный вечер к Митяеву Георгию Петровичу, лицу без определенных занятий, да к тому же злоупотребляющему алкоголем? — Крупный человек с грубым землистым лицом типичного пролетария, казалось, не замечал Ильи.
— Если скажу, что сострадание, вы, конечно, не поверите…
— Разумеется…
— А что, собственно, случилось, командир, разве это не самоубийство? — развязно спросил Илья.
— Самоубийство, чистой воды…
— Тогда в чем же дело? — почти обрадовалась Сашка. — Знаете, я же костюм и кроссовки ему везла. Они еще со мной. Может, передать, пусть оденут…
Конюхов посмотрел на нее странными светлыми глазами и молча протянул фотографии.
Сашка вскрикнула и закрыла рот ладонями. На снимке у трупа Митяева отсутствовала кисть правой руки.
— Нет, нет, — замотала головой Сашка, подавляя приступ тошноты. — Когда я была там, у него были обе руки…
— Успокойся, Санти, тебя никто ни в чем не обвиняет. Господин начальник выясняет подробности. Кстати, я исполнительный директор медиа-холдинга Илья Бинкин.
Илья сунул визитную карточку почти в нос пролетарию.
— Господин следователь, я заявляю…
— Господ мы еще в семнадцатом году… — мрачно заметил пролетарий, — но, кажется, не всех… Ну ладно, разберемся. Когда вы оказались в квартире Митяева?
— Около шести.
— Значит, между шестью и одиннадцатью часами кто-то заходил в квартиру. Кстати, она была открыта?
— Да. Похоже, он ее вообще не запирал.
— На теле Митяева, точнее, в его спортивных брюках была обнаружена карта. Когда вы были в квартире, вы ее видели?
Конюхов положил перед Сашкой фотографию карты. Это была старинная карта, похожая на найденную в подземельях Орденского замка. И цвет, и старинная гравировка совпадали. На карте женщина в темном плаще со звездами держала ключи и раскрытую книгу.
— Нет, на нем была какая-то записка, может быть картонка, но я… — Сашка потерялась, подбородок ее дрожал и вода, предложенная Конюховым, лилась ей за ворот.