Она безумно стеснялась себя перед всем миром, стеснялась своего бледного лица, слишком большого лба, — вообщем, девушка действительно была не красавицей, но вовсе и не такой уродиной, какой сама представлялась себе.
А скрипач играл и играл. Гостинщик же ныл, стоя рядом:
— Прошу же!.. Пожалуйте в мои апартаменты! Превосходная кухня!
— Тише, папаша, тише! — вполголоса урезонивал его Снегирь.
— Лучшие номера! — назойливо рекламировал хозяин гостиницы. — Не постели — сплошной пух!
— Нет-нет! — уже не на шутку запротестовал Снегирь: он отчетливо помнил предостережение старой цыганки. — Нам надо идти. Все, что можно было получить в вашем городе — мы получили сполна!
— Не отпущу! — испуганно воскликнул Гостинщик, ещё крепче прижимая к груди тяжелую корзинку. — Если я чем и обидел — готов извиниться!.. Ужасный характер! Нервная работа!
Шквал аплодисментов заглушил его слова, когда смычок с последним звуком взмыл и опустился.
— Пойдем отсюда! — шепнул ему Снегирь. — И как можно скорее!
— Что-то случилось?.. — рассеянно спросил его скрипач, продолжая раскланиваться и дарить улыбки во все стороны.
— Здесь нельзя оставаться, — шептал Снегирь. — Плохой город!
— Я бы так не сказал о городе, в котором возможно подобное чудо, ответил Антон, с поклоном принимая протянутый ему букет первых весенних цветов. — Смотри, как нас принимают. Честно говоря, я бы дал ещё один концерт!.. Кроме того, я устал и ужасно хочу есть!
— Шампиньоны в китайском соусе, телятина под виноградным маринадом и мадера из подвалов моего прадедушки! — искушал Гостинщик, прислушиваясь к их разговору.
Рядом с ними на миг появился ещё один один тип, такой же молчун, что и первый. Покрутился и — пропал… Только на голове у этого был черный цилиндр.
— Но ведь ты сам привел меня в этот город, — напомнил Антон Снегирю.
— Я все перепутал, — торопливо соврал тот. — И дорогу, и место.
— Нас не перепутаешь ни с кем! — запротестовал Гостинщик, вновь бесцеременно встревая в разговор. — «Вот — Бог, вот — порог» — лучшее место в мире! — И, обернувшись к окнам гостиницы, крикнул торчащим в них слугам и поварятам: — Эй, там! Два самых аппетитных завтрака и лучший номер в нашем заведении!
— Мы остаемся! — решительно сказал Антон. — Не вижу причин для волнений.
Снегирь промолчал.
— Ну, хотя бы на день, — попросил скрипач. — Поедим, отоспимся, а вечером в путь!
— Кто же уходит в дорогу на ночь? — заметил, обомлевший от счастья, Гостинщик. — Переночуете, а уж утром — счастливого пути!
— Еще один ваш совет, папаша, — ответил ему, кипя от негодования, Снегирь, — и мы найдем другую гостиницу!
— А другой в городе нет! — тот радостно хихикнул.
— Спасибо за помощь! — окончил разговор Снегирь и, отобрав у оторопевшего Гостинщика корзину, пересыпал монеты в тулью свой широкополой шляпы.
Глава пятая
Когда скрипичная музыка смолкла, дочь бургомистра вернулась с балкона в свою комнату.
Мария рассеянно полистала журнал мод, бесцельно походила из угла в угол и с тоской подошла к зеркальному трюмо.
То, что она увидела в зеркале, заставило её на миг отшатнуться, затем зажмуриться, потом широко раскрыть глаза и на этот раз вплотную приблизиться к своему отражению.
Это была она — и не она: голубоватая бледность кожи теперь приобрела благородный оттенок, тонкие линии носа даже самые придирчивые критики назвали бы аристократическими. Высокое чело, нежные, чуть подрагивающие губы. Вместо стеснения и угловатости подростка — женственность.
Мария испуганно и недоверчиво провела рукой по лицу — девушка в зеркале повторила те же движения. Без сомнения, это — она! Такой Мария видела себя только во сне, только в мечтах! И вдруг — наяву! И прекрасные глаза её стали ещё прекрасней.
«Неужели это я?» — улыбнулась она себе.
— Да, это — я! — рассмеялась Мария счастливым тихим смехом. — Конечно же, это — я! — расхохоталась она до слез. — Ах, это — я!.. — И закружилась по комнате.
А когда сердце уже готово было выпрыгнуть наружу, Мария остановилась, отдышалась, заглянула напоследок в зеркало и заспешила на площадь.
У гостиницы горожане до хрипоты спорили о том, ЧТО это было в конце концов?! Одни говорили: сказочный сон, другие утверждали: волшебный спектакль, третьи уверяли: мировой гипноз. Старушки крестились, шепча о конце света. Но большинству было все равно: лишь бы из-за этой новоиспеченной весны не стало вдруг хуже. Необычайное явление так поразило жителей города, что они не заметили бургомистра, появившегося в толпе.