Это был располневший невысокого роста человек, лет за сорок, с гладковыбритым лицом. Мешки под глазами свидетельствовали то ли о болезни почек, то ли о чрезмерной любви к застолью. Его насупленный взгляд, говоривший, казалось, об угрюмости или жестокости, на самом деле был обманчив — бургомистр, или как его называли за глаза «отец города» был, как ни странно, человеком веселым и добродушным. Лишь должность, на которой он находился, требовала от него всей строгости и собранности, поэтому большинство горожан, не зная бургомистра близко, считали его грозой всего города, а его именем пугали детей.
Рядом с ним почти всегда находились два крепких коренастых молодца по имени Белый и Черный, что соответствовало цвету их цилиндров на голове. (Они уже появлялись по-очереди, когда играл Антон). Это были тайные агенты городской власти, хотя ни для кого это давно уже не было секретом. Все, что бы ни случилось в городе и его окрестностях, в любом доме и на любой улице, с каждым жителем или животным, днем или ночью, — тут же передавалось в Ратушу устным или письменным доносом. Говорили охранники редко, чаще молчали, а если и открывали рот, то не утруждали себя длинными фразами. В основном, употребляли два междометия: «у-уу» и «угуу». Они-то и привели на площадь «отца города».
— Всем разойтись! — приказали они горожанам и, пригрозив толпе кулаком, вбежали в гостиницу следом за бургомистром.
Навстречу им с несмываемой улыбкой уже спешил Гостинщик:
— Какое счастье видеть вас в моем скромном заведении! — закатил он в восторге глаза.
— Допоешь потом! — прервал его бургомистр. — Где они?!
— Кто?! — опешил Гостинщик.
— Скрипач и его сообщник! Хоть бы проверил кого поселяешь…
— Они за-а-автракают… — втянул голову в плечи хозяин гостиницы, с ужасом осознавая, что сделал что-то не так.
— В тюрьме их накормят! — заорал бургомистр.
— Ва-ва-ваше превосходительство! — заныл Гостинщик, ни жив-ни мертв. Не знал, что они — преступники! Больные, знаете ли, глаза. Просмотрел!
— Веди! — зарычал на него хозяин города и тут же отдал приказ тайным агентам: — Достать оружие! Бандиты могут быть вооружены!
Черный и Белый вытащили из потайных карманов по огромному револьверу.
Бесшумно поднявшись на второй этаж, защитники городского спокойствия остановились у двери, указанной Гостинщиком, Бургомистр властно постучал.
— Что нужно? — донесся голос Снегиря из комнаты.
Гостинщик растерянно взглянул на отца города — тот жестом велел ему отозваться.
— Это я… — проблеял хозяин. — Я вам… м-м-м… молочка принес… э-э-э… с кофе.
Задвижка щелкнула, и агенты тут же ворвались в номер. Не успели музыканты и охнуть, как их уже обыскали с ног до головы, однако оружия у подозреваемых не обнаружили.
— Кто такие?! — грозно навис над ними бургомистр.
— Бродячие музыканты, — бесстрашно ответил певец.
— У-уу, бродячие! — угрожающе протянул Белый.
— Угуу, бродяги, ваше превосходителство! — констатировал Черный.
— Мы не бродяги! — повторил Снегирь с достоинством: так же он говорил накануне с Гостинщиком.
— А паспорта у вас есть? — строго спросил бургомистр.
— Это ещё зачем? — удивился Антон.
— Чтобы удостовериться, — нравоучительно изрек бургомистр, — что вы именно те, за кого себя выдаете.
— Что значит: «выдаем»?! — возмутился Снегирь. — Во-первых, мы никогда не выдавали, а во-вторых, все видели, что играл он сам! — и кивнул на Антона.
— Причем, совершенно бесплатно, — уточнил скрипач.
— У-ууу! — недоуменно подняли брови тайные агенты.
— Ну, почти… — сказал Снегирь. — Вообще-то мы оставляем себе горсть монет на ночлег и ужин.
— Хорош ужин! — усмехнулся бургомистр, выразительно тряхнув полной шляпой Снегиря.
— Это не наши деньги, ваша милость, — ответил Антон. — Мы их отдаем в детские приюты. Я сам вырос в таком.
— У-уу, ненормальные! — сказал Белый.
— Угуу, сумасшедшие! — согласился Черный.
— Чокнутые! — вытер пот со лба Гостинщик, не отрывая алчного взгляда от шляпы.
— Безумцы! — осуждающе подытожил бургомистр и тут же приказал агентам: — Деньги конфисковать в городскую казну! Они им больше не понадобятся.
— Чего же мы такого натворили? — поинтересовался Снегирь.
Бургомистр вплотную подошел к певцу.
— Имя? — сурово спросил он.
— Снегирь, Менестрель!