— А как же я найду мост через черную реку?
— Сова! Проводи этого мальчика к мосту!
Я вышел из мрачного подземелья, и, захлопав крыльями, черная сова села ко мне на плечо. Когда я шел не туда, куда надо, сова слетала с моего плеча и садилась на землю, указывая мне направление, а когда я шел верно, она снова садилась на мое плечо…
Должно быть, близко мост, потому что сова визгливо закричала и полетела к берегу реки. Так и есть. Приблизившись к берегу, я увидел узенький мостик, на большой высоте перекинутый через клокочущую и брызгающую бездну. Сова, радостно крикнув три раза, полетела назад, а передо мною появился Человек в черной маске. Молча протянул он руку и, когда я положил в нее кольцо с руки Ненависти, пропустил меня на мост и скрылся.
Тихо, шаг за шагом, ступал я по узенькому мосту и, чувствуя под собой клокочущую водопадами и водоворотами черную реку, замирал от ужаса и закрывал глаза, придерживаясь за перила. Мостик качался, и казалось, что вот-вот он треснет и обрушится, унося меня с собою в черную реку Ненависти.
Ветер покачивал мост; внизу, под мостом, прыгали в черной кипящей воде отраженные огни звезд; черные кошки злобно мяукали, сидя на перилах моста… Где-то кричал зловещий филин…
Я испытывал такой ужас, что мои ноги дрожали и подгибались в коленях; сердце стучало так сильно, словно кто-то сидел у меня за пазухой и постукивал мягким молоточком; глаза закрывались, чтобы не смотреть под ноги. Как только я подходил к одной из рассевшихся на перилах кошек, они перед самым моим носом подпрыгивали и кувырком летели в бездну… Я слышал, как у меня на голове шевелились и вставали дыбом волосы и как дрожали все пальцы на руках… Медленно подвигался я по мосту, то и дело приостанавливаясь, чтобы перевести дух, и мне казалось, что я никогда не перейду моста… Приходило в голову кинуться в бездну, чтобы погибнуть и не испытывать больше этого ужаса…
Когда мне оставалось пройти по мосту еще несколько сажен, я собрал последние силы, набрал побольше воздуху в грудь и, закрыв глаза, побежал… Выскочив на другой берег, я упал в мягкую траву, засмеялся от радости и заснул крепким сном…
Ужасное пробуждение
Спал я долго и крепко. Во сне я видел, будто после долгого путешествия я наконец вернулся домой; тихо вошел на террасу и заглянул в окно: вижу — папа, мама, Володя и няня сидят в комнате с платочками в руках и все плачут. Я понял, что они плачут обо мне, и так жалко стало мне всех их, что я не вытерпел и закричал:
— Здравствуйте!..
Все посмотрели на окно, но не узнали, потому что я был грязный, ободранный и босой, похожий на маленького нищего. Встала няня, отворила дверь на террасу и подала мне ломоть черного хлеба.
— Прими, Христа ради! — сказала она и затворила дверь.
— Няня! — закричал я, и тут мама сразу узнала мой голос и кинулась на террасу.
— Милый! Ненаглядный! Родной мальчик! Бедненький сыночек! — закричала мама, схватила меня на руки и стала целовать и плакать.
Папа стоял в изумлении, а няня всплеснула руками и сказала:
— Что с вами, барыня? Это нищий!..
— Нет, не нищий! — закричал я. — Папочка! Я твой сын!.. Ей-Богу!..
Но папа не верил. Он стоял и строго смотрел на меня. Потом сказал:
— Если ты наш сын, то скажи, как зовут твою маму?.. И как зовут тебя?
А я все позабыл: не знаю, как зовут мамочку и как зовут меня самого. Стараюсь вспомнить, но не могу. Тогда будто бы мама сбросила меня с рук, вытолкнула за дверь и сказала:
— Негодный обманщик!
Я стоял на террасе, а мама у окна. Она грозила мне пальцем и кричала:
— Убирайся вон!..
Володя будто бы тоже не желал считать меня братом и, стоя у окна, показывал мне кулак. Наконец вышла няня и ткнула меня ногой с террасы.
И тут я проснулся весь в слезах и долго не мог перестать плакать.
Я все еще думал, что мой сон — правда, и теперь с изумлением озирался вокруг себя. А кругом было непонятно и удивительно: в то время как на этой стороне реки было светло, на другом берегу все по-прежнему была ночь. Над рекой клубился зловещий желтый туман, и в этом тумане смутно рисовались силуэты страшных деревьев.
Значит, все это был сон!..
Было жалко, что я не дома около милой мамочки и папочки, но зато было и приятно, что меня не выгоняли из дому, как чужую собаку.
Что-то мне нездоровилось: ноги и руки тряслись, не было силы встать и болела голова. Протер я мокрые от слез глаза и закашлял… Закашлял и испугался этого кашля: будто бы кашляю не я, а кто-то другой. Зачесался подбородок, хотел я его почесать и почувствовал в руке волосы… Опустил вниз глаза, вижу — борода, длинная седая борода!.. Сперва я подумал, что это не моя борода, но, дернув за нее, убедился, что — моя. Смотрю на руки — они худые, с синими жилами и все в морщинах, как у нашего старого сторожа на даче… Встал, попробовал ходить: ноги трясутся, одна рука дрожит, а другая — самоварная ручка — бренчит. Увидал впереди маленькое озеро, пошел к нему, чтобы напиться, наклонился над водой и отскочил: в тихой воде отражался не я, а старенький старичок, плешивый, — как дедушка, с длинной седой бородой и с какими-то желтоватыми, словно из пакли сделанными, усами…