— Жена! — закричал мужичок. — Поди-ка погляди, какой тут огромный человек сидит!
Появилась такая же маленькая баба в красном платочке, подошла к мужу и тоже покачала головой.
— Смотри, это не здешний! — сказала она, разглядывая меня.
— Чей ты, старик? Чего это у тебя заместо руки-то?.. О чем плачешь?.. У нас здесь народ не плачет… Откуда ты явился?.. — расспрашивали они.
— Я мальчик, а не старик… — начал я говорить, но они весело расхохотались, не дав мне докончить.
— Полоумный, должно быть… — сказала баба.
— Не полоумный, а умный! — сердито крикнул я и начал объяснять, как я, проходя через мост из страны Ненависти, поседел и обратился в старика от ужаса, который пережил… — А вы кто такие? — спросил я.
— Мы жители… — сказала баба. — Мелюзгой называемся…
— Из деревни Веселенькой, — добавил мужичок и спросил: — А куда же ты пробираешься?
— К Розовому Озеру!
— Вон что!.. Не дойдешь: далеко!
— Кабы ты помоложе был, а то ведь тебе не меньше ста лет… Где уж тебе пешком ходить, тебе пора на печку! — сказала баба, потрогала мою самоварную ручку и заметила: — Ну и рука!.. На гвоздь тебя можно вешать за эту ручку!
Поговорили еще немного. Я хотел есть и спросил, нет ли у них хлеба. Они дали мне кусок розового хлеба и немного розового меду.
Я помазал хлеб медом и начал есть. И так было вкусно есть, что я засмеялся.
— Словно маленький! — сказала баба и стала еще намазывать мне хлеб медом.
— Старый — что малый! — сказал мужик.
Когда я поел и подкрепился силами, мужик с бабой предложили мне идти вместе:
— Тебе все равно надо идти через деревню Веселенькую! Пойдем, веселее будет!
— Кхе! Кхе! Кхе!..
— Ну покашляй, мы повременим…
Когда я покашлял, мы двинулись на гору. Тяжело было мне, старому, идти в гору, и баба пожалела меня:
— Ну-ка я тебя подержу за ручку-то!
И, схватив меня за самоварную ручку, баба тянула меня в гору.
Гора поросла маленькими деревьями, и меж них пробиралась наезженная узенькая дорога. Кое-где деревья были с дуплами, а кое-где торчали пеньки и было видно, что лесок рубили.
— Такой молоденький лесок, а его рубят, — сказал я.
— Какой молоденький: это старый лес!
— Такой низенький?
— Как низенький?
Странный лес: сосны и березы не более сажени высоты, а похожи на наши старые-престарые деревья. Впрочем, когда я взглянул на своих спутников, то понял, что лес вполне подходил к их росту: Мелюзге этот лес, конечно, представлялся огромным, таким, какой у нас называется дремучим…
Когда мы взобрались на гору, лес стал редеть, и скоро мы вышли на зеленую полянку…
— А вот и наша деревня Веселенькая! — сказал мужичок и показал рукой влево. Я посмотрел туда и увидал весело блестевшие на солнышке новенькие домики…
Деревня Веселенькая
Удивительная деревня! Только во сне могла бы присниться такая деревня… Домики ее были сложены из чисто обструганных сосновых бревнышек и напоминали раскладные избушки, какие дарят детям на елках… Все домики были крыты тесом, имели по два окошечка, по крылечку и воротам, украшенным замысловатой резьбой… Смотрелись эти домики до того весело, что при взгляде на них хотелось радостно засмеяться… И все пахли смолой, янтарной смолой, которая маленькими желтенькими капельками сверкала там и сям на крышах… Вот из таких-то веселеньких домиков и состояла деревня Веселенькая… В ней было три длинных улицы и несколько проулков; позади избушек, около узенькой речки, которую Мелюзга называла рекой Радостной, стояли маленькие бани и тянулись огороды с капустой, морковью, репой и прочим… Все здесь было так же, как в наших деревнях, только все в уменьшенном виде и все очень новенькое и веселенькое. Мелюзга ходила по улицам с улыбающимися лицами; ребятишки, как куклы, одни сидели на лужке, другие играли в ямки, третьи скакали верхом на палочках… Кое-где на завалинках сидели старушки с грудными детьми, которые никогда здесь не плакали, а как только рождались, так сейчас же начинали смеяться. Никто здесь никогда не плакал и не горевал, и нельзя было увидать в деревне ни одного печального лица…
— Зайдем в избу, поглядишь, как мы живем, — предложил мужичок.
Я согласился, и мы пошли вдоль улицы.
С удивлением я посматривал на эту улицу и сам начинал веселиться и улыбаться. В пыли, под тенью, сидели курицы, в траве, под заборами, спали свиньи, на лужке щипали траву белые лошадки… Если бы все они не шевелились, можно было бы подумать, что все это не настоящее, а принесено из хорошего игрушечного магазина… Или было похоже на то, словно смотришь на обыкновенную деревню в бинокль не тем концом.