— Только до моего ангела!.. Милая бабушка! Погоди, послушай, что скажу…
— Ну что еще?
— Ты мне хотела подарить на именины турецкий барабан… Ну, так лучше ничего не дари, только не вели завтра колоть Хаврюшу…
— Ну, ладно… Там посмотрим…
И бабушка ушла.
Мы отправились к маме. Бабушка успела уже рассказать про нашу лужу маме, и мама встретила нас сердито:
— Глупости делаете. Надоел ваш Хаврюша… Будет уж, надо заколоть.
Долго мы умоляли маму. Пришел Пегас и тоже ластился к маме. Верно, и он упрашивал ее. Но мама была неумолима.
— Идите в детскую. Не мешайте мне шить.
Бог помог Володе, как спасти Хаврюшу.
— Если бы меня велели заколоть — тебе было бы жалко? Да? А Хаврюша — маленький, и у него есть мама Хавронья, — сказал Володя.
Мама захохотала, поцеловала Володю и сказала:
— Ну, пусть подождут колоть. Успеем…
— Конечно, успеем, мамочка! Пойдем, Пегас! Идем, Володя!
Мы все радостно выбежали от мамы и опять направились в кухню:
— Радуйся, Хаврюша, мама помиловала тебя!
— Давай, обмоем Хаврюшу, видишь, какой он грязный.
Хаврюша не давался, но мы все-таки вытерли его тряпкой, а Пегас облизал его. И опять настали радостные дни. Хаврюша жил по-прежнему на подволоке, но иногда вечером мы перетаскивали его к себе в детскую и укладывали спать под кроватью. У меня под кроватью стояла корзина, раньше мы в нее укладывали игрушки, а теперь — Хаврюшу; вытащили старый Варенькин тюфячок из колясочки и устроили постель для Хаврюши. Один раз Хаврюша ночевал со мной на кровати. Днем Хаврюша любил спать около Пегаса. Пегас ляжет на бок, протянет задние лапы, а Хаврюша заберется ему под самое брюхо и уткнется мордочкой в шерсть. И оба так сладко спали, что будить их жалко…
— Вишь, как дружно живут, — говорила бабушка и ставила их в пример нам с Володей. — Не ссорятся, не дерутся… Кабы вы, братья, так между собой жили!..
Прошла еще неделя. Хаврюша хорошо кушал, подрос и сделался такой кругленький. Выросла на нем побольше шерсть, такая ровная, гладенькая, а на спинке стала расти щетинка, красивая, вся из одинаковых серебристых иголочек… Мы часто брали Хаврюшу на руки и рассматривали у него ножки с копытцами, хвостик, уши. Копытцы были у него из двух половинок, а в ушах росли волосы, как у папы в носу. Глазки были маленькие и веселенькие, словно все смеялись, а зубки — востренькие…
Вот один раз мы сидели на полу в детской и подробно рассматривали, как устроены у Хаврюши носик с пятачком, ротик и губы. Подползла к нам Варенька и сказала:
— Ля-ля! Гу-гу, ля-ля.
И ткнула Хаврюше пальчиком в рот. А Хаврюша, видно, рассердился, что ему лезут в рот прямо руками, и укусил Вареньке пальчик. Да до крови… И случилась опять беда, такая беда, что и рассказать невозможно… Варенька широко раскрыла рот и так заревела, словно у ней совсем откусили палец…
— Не плачь!.. Сахару дам!.. — уговаривал я сестренку и дул ей на пальчик. А она не переставала.
Прибежала мама и схватила на руки Вареньку. Мама очень испугалась.
— Что вы с ней сделали?..
— Ничего… Плакса она, — сказал Володя… Но мама увидела кровь на пальчике у Вареньки и испугалась еще больше.
— Кто ее? Что это?
— Ля-ля! — кричала Варенька и показывала ручкой на Хаврюшу.
— Поросенок. Ее укусил поросенок?
Мы потупились и молчали. Что было сказать маме? Врать не хотелось.
— Она сама… плакса… лезет, а потом ревет…
— Поросенок ее? — сердито спрашивала мама… — Говорите же!
— Ля-ля!.. — кричала Варенька и продолжала показывать ручкой на Хаврюшу.
— Разве свинья кусается, мама?
— Да ты говори, о чем я тебя спрашиваю?
— Свиньи вовсе не кусаются.
— Не заговаривай мне зубы!
Мама шлепнула меня рукой по затылку и пошла на кухню… Зачем она пошла туда? Что она там кричит и говорит кухарке?.. Мы притихли и даже боялись слушать, о чем говорила мама. Но мы чувствовали, что дело очень плохо, потому что Варенька не унималась и ревела все громче.
— Ах, Хаврюша, Хаврюша! Что ты, дурачок, наделал?!
Пришла из кухни кухарка и сказала:
— Где он, проклятый?..
— Кто? — спросил я и прикрыл Хаврюшу рубашечкой.
— Да поросенок-то?.. Мамаша велела отобрать. Где он?
Кухарка ходила по комнатам, а мы с Володей сидели, как куклы: не шевелились.
— Пегас! Где у нас поросенок-то? Залез куда-нибудь… — ворчала кухарка в детской и заглядывала под кровати, за комод, за сундук… Надо было нам убежать и спрятать куда-нибудь Хаврюшу, а мы так перепугались, что застыли на месте… Кухарка вернулась обратно и прошла мимо нас, да оглянулась. А Пегас стоял около меня, вертел хвостом и нюхал. И кухарка догадалась.
— У тебя он? В подоле?
— Да нет же.
— Ну-ка встань!
— Не хочу и вставать. Сидеть хочу.
Кухарка ткнула мне в рубашку, и Хаврюша хрюкнул.
— Эх, Хаврюша, Хаврюша, Хаврюша! Зачем ты, дурачок, хрюкнул?..
Кухарка схватила Хаврюшу. Мы с Володей не давали. Но кухарка была сильнее: вырвала у нас Хаврюшу и потащила его в кухню.
— Отдай! Куда ты его?..
— Заколоть его надо…
— Мама велела подождать до моего ангела.
— Нечего ждать… Завтра утром колоть приказано…
Мы подошли к кухонной двери и хотели опять умолять маму, но как только она увидала нас, закричала «убирайтесь!» и захлопнула дверь в кухню…
Значит, все конечно… Не спасешь Хаврюшу…
Мы с Володей долго стояли около кухонной двери и с ужасом прислушивались, о чем говорили в кухне. Пришла бабушка:
— Вы что тут болтаетесь? Кыш!
— Милая бабушка! Помоги нам!
Я объяснил бабушке, в чем было дело, но бабушка и слушать не хотела.
— Будет, будет… Пожил он на свете довольно. Уходите прочь!..
— Хоть до моего ангела!
— Твой ангел через месяц. Если ждать твоего ангела, так не Хаврюша, а Хавронья будет.
И бабушка исчезла в кухне… О чем они там говорят?.. О, ужас!..
— Завтра пораньше попроси дворника зарезать. Палить умеешь?
— Могу.
— Хорошенько опали, чтобы ни одного волоса не попало в кушанье.
— Слушаю, барыня. Постараюсь.
— Слышишь, Володя?
— Слышу.
— Зарежут нашего Хаврюшу…
— А как, барыня, приготовить-то его? — спросила кухарка маму.
— Зажарить с гречневой кашей…
Боже мой! Я отлично знал смысл этих слов и содрогнулся от ужаса. Ведь это значило, что Хаврюше разрежут животик и набьют туда гречневой каши… Слезы подступили к моим глазам, и я убежал в детскую, чтобы не слушать больше этого страшного разговора. Здесь никого не было, и можно было поплакать. Я спрятался в уголок за шкапом и, отвернувшись к стене, потихоньку хныкал. Пришел Володя и шепотом сказал:
— Где ты? Я придумал.
Не хотелось мне выходить из-за шкапа с мокрыми глазами, но я не вытерпел:
— А?
Володя понял, что я за шкапом, и подошел. Я не смотрел на Володю, но мне очень хотелось поскорее узнать, что придумал Володя.
— Ну! Говори!
— Давай, выпустим Хаврюшу на улицу. Пусть он убежит, куда хочет…
— У-у! Я думал, что ты другое…
— А что же? Пускай убежит…
— Люди поймают его.
— А все-таки останется жив…
— Съедят его люди, — угрюмо сказал я.
— А может быть, и не съедят. Ты почему знаешь?
— Да уж знаю.
— Не всех же съедают… Откуда же тогда берутся большие свиньи?
Этот вопрос поставил меня в затруднение. Действительно, если бы съедали всех поросят, то не было бы на свете больших свиней…
— Может быть, его поймают добрые и не заколют, — говорил Володя.
— А как мы его выпустим?
— Утащим у кухарки и унесем на улицу…
— А мама? Она задаст. И бабушка тоже…
— Не беда. Чего сделают? Пускай ставят в угол носом. Постоим, а зато…