Что произошло 14 августа ? Не знаю, ,но 15-го, в праздник Успения Богородицы, Жан Шатель с сыном Пьером после мессы отправились в Озенк, а по дороге домой, в Дарн, остановились в Бессе. Они о чем-то поговорили с Медаром, слугой из замка, кормившим собак графа де Турнона. На следующий день, 16 августа, имя Шателей гремело по всему горному массиву Маржерид. Произошло нечто невероятное, неожиданное, непредвиденное, и я подозреваю, что просто страсти накалились до предела, так что произошло в какой-то степени неизбежное. На тот день была назначена облава в приходах Бессер и Вантеж. Крестьяне собирались на охоту нехотя: они хмурились, ворчали и брюзжали. Ведь настало время жатвы. Правда, затяжные дожди мешали уборке урожая, но в тот день в виде исключения распогодилось, выглянуло солнце. И зачем нужно было беспокоить жителей двух приходов в такой день? Эти красивые, знатные господа охотятся верхом. Под каждым - чудесный скакун, и на каждом - прекрасная шляпа с перьями, белый шарф, кружева, портупея, а у лошадей - богатые сбруи... Нет, вы только представьте себе, среди наших-то скал и ущелий - на лошадях! А крестьянам предстояло прочесывать леса, спускаться в пропасти, карабкаться по крутым склонам и вязнуть в трясине... Однако происшествие с Марией-Жанной вселило в людей надежду. Разве она не нанесла зверю глубокую рану? Быть может, чудовище уже издыхает, а быть может, уже издохло ?
Спускаясь по довольно отлогому откосу от Моншов, егеря Пелисье и Лашене наткнулись на отца и братьев Шателей, вооруженных ружьями. Никто не мог предвидеть, что этой встрече было суждено произойти. Так пожелал Его Величество Случай !
- Эй, вы !- закричал Пелисье, приподнимаясь в стременах.- Скажите-ка, любезные, мы сможем здесь проехать?
Егерь указал своим изящным хлыстиком на поросшую ярко-зеленой травой долину, по которой весело журчал ручей Понтажу.
- Да, да, езжайте, господа!- коротко бросил кто-то из Шателей.
Лашене заколебался, ибо ему показалось, что за сим успокаивающим приглашением раздался недобрый смешок. Он пристально посмотрел на Антуана Шателя, волосатого, лохматого и всклокоченного. Грубый, угрюмый мужлан тоже разглядывал пышно разодетого егеря. Лашене, как и Пелисье, был одет в красивую униформу, на боку у него болталась роскошная сабля, за пояс был заткнут поблескивавший пистолет, за спиной висел карабин, а перевязь была цветов Его Светлости герцога Пантьеврского.
Пока эти двое рассматривали друг друга, более нетерпеливый и доверчивый Пелисье пустил коня крупной рысью. Он не проскакал по обманчивой приветливой долинке и тридцати метров, как его резвый скакун провалился по брюхо в затянутую тиной глубокую яму, наполненную болотной жижей. Блестящий кавалер попал в одну из тех предательских ловушек, коими изобилуют наши плато. Не выпуская из рук поводьев, Пелисье слетел с седла и оказался по пояс в вонючей черной вязкой тине. Прощай, красивый белый шарф! Прощай, расшитый-серебром камзол! А трое Шателей разразились гомерическим хохотом. Они хватались то за бока, то за животы. Привлеченные забавным зрелищем, подоспели и другие крестьяне-загонщики. Разумеется, и они позволили себе вволю посмеяться над неудачливым красавцем. И смех этот был тем более обидным, что слышались в нем мстительные ликующие нотки.
Пока крестьяне покатывались со смеху, Лашене спешился и зашлепал по грязи по направлению к своему приятелю. Но Пелисье и сам уже добрался до края ямы и с трудом, уцепившись за траву, выполз на твердую почву. К счастью, и лошадь его, дико заржав, встала на дыбы и уперлась передними ногами в земную твердь. Собрав все силы и совершив великолепный рывок, от которого лопнули подпруги, несчастный скакун выскочил из трясины, хрипя от натуги и громко фыркая. Он замотал головой, и во все стороны полетели хлопья пены, покрывавшей морду лошади, и зловонные капли болотной жижи, причем большая часть этого малоприятного ливня обрушилась на еще не успевшего перевести дух незадачливого наездника, так что он вымок с головы до пят, да еще и весь его роскошный камзол и элегантная шляпа с перьями оказались покрыты толстым слоем тины! Шатели и их закадычные друзья с кумовьями потихоньку отступали к опушке леса. Антуан немного отстал от всей честной компании. Оскорбленный в лучших чувствах Пелисье бросился вслед за обидчиками и схватил Антуана за ворот.
- Наглец! Негодяй! Мерзавец! В тюрьму его! Да я тебя там сгною!- вопил разъяренный егерь.
Шатели обернулись и поняли, что это уже не шутки. Они разом вскинули ружья к плечу... Лашене, уже успевший сесть в седло, направил своего скакуна прямо на них. Вот-вот могло произойти столкновение, которое непременно закончилось бы кровопролитием. Но Жан Шатель, человек пожилой и наиболее разумный из всех присутствующих, первым осознал, каков будет финал у этой истории. Рассудок возобладал над чувствами, и он опустил ружье, а затем приказал и сыновьям последовать его примеру.
Надо сказать, что опомнился Жан Шатель вовремя, ибо Антуан уже держал Пелисье на мушке. Вечером того же дня все трое Шателей были арестованы при большом стечении народа и препровождены в тюрьму в Соге. Пелисье и Лашене составили подробный протокол об утреннем происшествии, а господин Антуан де Ботер настрочил жалобу членам городского совета Сога, а также написал весьма слезное послание интенданту Лангедока. Следует отметить и тот факт, что практически сразу после заточения Шателей в тюрьму господин Антуан де Ботерн и его сын потребовали у властей провинции защиты от возможных недружественных' действий некоторых жителей. Они писали: «Мы нуждаемся, господин интендант, в защите. Сударь, соблаговолите прислать нам в помощь двух конных полицейских, окажите нам такую милость. Я обратился с подобной же просьбой и к господину Баленвиллье... Погода стоит отвратительная... Пшеница гниет на корню (следовало бы написать «рожь», да господин Антуан в таких вещах не разбирался)... Крестьянам грозит голод, а нищета в этом краю и без того царит просто неописуемая...»
Что произошло в последующие дни? Без сомнения, никто так никогда и не узнает точно. Возможно, господин де Ботерн искренне уверовал тогда в то, что край навсегда избавлен от Зверя благодаря Промыслу Божьему. А потому он повсюду прославлял «Девственницу из Жеводана» и устраивал в ее честь пышные празднества, как будто это была новоявленная Жанна д'Арк. Внезапно по всем городам и весям Жеводана разнеслась весть, что в Бессере полным ходом идут приготовления к торжественной религиозной церемонии, каковая и состоялась 19 августа. На ней присутствовало практически все духовенство нашего края. Торжественную мессу служил аббат фурнье, местный кюре, бывший в приятельских отношениях с Жаном Шателем. Настоятель монастыря в Пибраке, викарий из Пибрака, кюре из Бантежа, из Польяка, из Нозероля - все присутствовали на торжественном богослужении Кюре из Бантежа привел в Бессер всех своих прихожан, лично возглавив процессию. Церковь в Бессере оказалась слишком мала, чтобы вместить всех молящихся. Затем по дорогам вокруг деревни был устроен настоящий крестный ход, в коем приняли участие господин Антуан де Ботерн, его сын .граф де Турнон, господин де Лафон (брат субинтенданта), все егеря и доезжачие, все в блестящей парадной униформе и при оружии. В завершении обряда были прочитаны благодарственная молитва и «Отче наш». Все присутствующие истово молились о здравии Его Величества и возносили хвалы Господу за Его неизреченную милость. Затем господин Антуан де Ботерн дал обед в честь священнослужителей и вручил каждому деревенскому кюре определенную сумму денег для оказания помощи наибеднейшим из их прихожан Он также сам лично роздал деньги бедным крестьянам, на коих ему указали святые отцы.
Через неделю, 25 августа, в день Людовике Святого, нас порадовали фейерверком после того, как в церкви Бессера прошло столь же торжественное богослужение, как и 19 числа. А мы в это время как раз узнали, что «Девственница из Жеводана» вовсе не уничтожила Зверя. И эти блестящие, разряженные в пух и прах господа наверняка об этом знали, когда служили торжественные мессы и участвовали в процессиях. Вечером 18 августа молоденький юноша, почти мальчик, подвергся нападению в приходе Жюлианж. Кюре из Жюлианжа тотчас же доложил о сем прискорбном случае своему начальству в Манде, а на следующий день он не пошел на торжественную службу в Бессер.
В те же самые дни господин Антуан де Ботер без устали писал письма судьям в Сог, интенданту Лангедока, господину де Лафону, графу - де Монкану (командующему частями регулярной королевской армии), извещая их о ходе следствия по делу Шателей и осаждая всех просьбами о том, чтобы его врагов держали в тюрьме еще четыре дня после того, как он и его люди покинут Лангедок, ибо, по его утверждению, Шатели были мстительны и от них молено было ожидать любой пакости.