Потирая руки, Эссейл желал, чтобы ощущение жара покинуло его плоть, чтобы он полностью сосредоточился на здоровье Маркуса. Но он и так снял пиджак и галстук. Оставалось лишь полностью раздеться.
Он не сразу понял, в чем проблема.
Выругавшись, Эссейл вытащил баночку с кокаином и взял ее в руку, глядя на коричневое прозрачное основание и черную крышку.
Он быстро позаботился о своей ненасытной нужде, чувствуя себя неловко от того, что вдыхает наркотики в считанных метрах от этого мужчины.
Он гадал, сколько времени потребуется Нааше, чтобы обнаружить пропажу?
И как могла она поступить так с другим вампиром? Особенно учитывая, что в ее распоряжении был целый табун молодых и полных сил мужчин, которые готовы были услужить не только в постели, но и предоставить вену.
И всякий раз, закрывая глаза, Эссейл видел ту темницу, чувствовал ту вонь, вновь врывался в эту подземную тюрьму.
Откуда она его украла? Искала ли его семья?
Как долго он страдал там, служа ей лишь для питания?
Пока что диагноз сводился к истощению, почечной инфекции, жидкости в легких и гаймориту. Но медицинское оборудование свидетельствовало о том, что обследование еще не закончено.
От ужаса было тяжело дышать, и Эссейлу пришлось выпрямиться в кресле.
Он слышал, как снаружи, в коридоре, ходят и разговаривают Братья. Судя по уровню беспокойства, кто-то серьезно пострадал, но Эссейл не спрашивал, и никто ему не рассказывал. Более того, Вишеса вызвали на помощь, чтобы справиться с каким-то срочным делом, но он пообещал вернуться...
В дверь тихо постучали.
- Входите, - пробормотал Эссейл, хотя не чувствовал себя вправе решать, кого приглашать, а кого не приглашать в палату Маркуса.
Прошло некоторое время, прежде чем дверь чуточку приотворилась.
- Кто там? - позвал Эссейл.
Увидев, кто пришел, он отшатнулся.
О Брате Зейдисте он слышал еще давно. В конце концов, благодаря такой истории воина и его поведению, его репутация была известна и в Новом Свете, а в Старом Свете и вовсе переходила из уст в уста. И да, изуродованное шрамом лицо мужчины действительно внушало страх, старая, неудачно зажившая рана искажала верхнюю губу, сузившиеся глаза светились злобой. И стоя там, на пороге, с почти налысо выбритой головой и огромным телом, он казался в точности тем, кем его окрестили слухи - социопатом, которого стоит избегать любой ценой.
Однако Эссейл знал, что в его жизни многое изменилось. Что он связался с женщиной. Что у него родился ребенок. Что он избавился от той смертоносной ярости, жившей в нем с тех самых пор, как его тоже удерживали против его воли.
И на деле, когда его желтые глаза посмотрели на мужчину на кровати, он скрестил руки на груди, как будто сам искал утешения.
- Я нашел его... - Эссейлу пришлось прочистить горло. - Прикованным цепями к стене.
Зейдист медленно подошел к кровати посмотрел на Маркуса. Он оставался там очень долго, почти не моргая, и лишь поднимавшаяся и опадавшая грудь да случайное движение бровей указывали, что он еще не превратился в статую.
Эссейл мог лишь догадываться, какие воспоминания пришли к нему на ум.
Метки раба вокруг шеи и запястий Брата казались черными как само зло, которое и нанесло их на его кожу.
- Его зовут Маркус, - попытался завязать разговор Эссейл. - Это все, что я о нем знаю.
Зейдист кивнул. По крайней мере, так показалось Эссейлу. Затем воин заговорил:
- Позволь мне... помочь. Как-нибудь. Как угодно?
У Эссейла на языке вертелась фраза, что ничем помочь нельзя. Но потом в груди заклубилась ярость.
Эссейл не был спасителем. Никогда. Его собственные интересы всегда стояли на первом месте. И он был из числа тех, кто не заводит привязанностей, постоянных или временных.
Но Эссейл внезапно понял, что испытующе смотрит на Брата.
- И как далеко распространяется это предложение?
Этот желтый взгляд мгновенно сделался черным, глаза превратились в бездушные дыры Дхунда.
- Так далеко, как потребуется. И еще на сотню футов дальше.
- Даже если это приведет к конфликту с Королем? В этом отношении я буду добиваться настоящей справедливости, которая не ограничивается законами или приказами. И это будет не с разрешения Рофа.
- Конфликта не будет.
Первой мыслью Эссейла было вскочить со стула, попросить еще людей и немедленно направиться обратно в тот дом.
Но нет, на второй взгляд план был не продуман. И недостаточно жесток.
- Я молюсь, чтобы ты действительно имел это в виду, добрый джентльмен.
- Я вовсе не добр.
Эссейл кивнул.
- Хорошо. И не беспокойся. Я чувствую, что ты хочешь дать этому выход, и я вскоре предоставлю тебе возможность.
В библиотеке просторного особняка хеллрена Нааши Тро взял женщину за плечи и встряхнул.
- Послушай меня. Ты должна меня послушать.
Хоть он и пытался оборвать ее возмущенные тирады, он вынужден был признаться - лишь себе самому, впрочем - что тоже был до невозможности взбешен. Сколько времени он потратил впустую в этом доме? Трахая ее, обслуживая ее, взращивая в ней иллюзию, будто они состоят в каких-то длительных отношениях. И все это время она убеждала его в верности своего «возлюбленного» хеллрена. Говорила о том, сколько денег на нее польется подобно вину, когда старик наконец-то помрет. Называла Тро своей единственной любовью, не зависящей от ее семейного положения и других любовников.
Однако Эссейл вошел в эту картину, присутствие этого ублюдка провоцировало потоп между бедер Нааши, и Тро пришлось действовать раньше, чем он планировал. Логично было бы сначала заставить Наашу изменить ее собственное завещание, назвать Тро ее ближайшим родственником - под видом того, что он женится на ней, как только закончится период скорби по предыдущему хеллрену. А затем уже Тро устроил бы смерть старика. За которой последовало бы ее «самоубийство».
После этого кошелек Тро существенно пополнился бы, и он сумел бы использовать эти средства, подобающим образом войти в ряды глимеры и спланировать стратегию, чтобы свернуть Рофа с этого нелепого избранного трона, который он сам для себя выдумал.
Однако Эссейл, этот чертов бабник, изменил порядок, буквально подталкивая Тро под руку и заставляя совершать инсценировку. Либо действовать, либо рисковать, что льстивая привязанность Нааши может переключиться на нового поклонника и разрушить ему все планы.
Тро видел, как она смотрела на Эссейла.
И сам чувствовал тягу к этому мужчине, будь они оба прокляты.
А теперь весь этот хаос.
Этот ее старик-хеллрен отписал все дальнему родственнику, имя которого было совершенно не знакомо Тро.
- Нааша, любовь моя, - торопливо произнес Тро. - Мне нужно, чтобы ты держала себя в руках.
Все это выглядело хуже некуда. Поверенный ждал в холле и несомненно приходил к правдивым выводам, которые им совсем не на руку. Нааша вне себя от ярости. И он сам все сильнее раздражался.
Выбрав другую тактику, Тро подошел к украшенному орнаментом столу и положил руку на стопку документов, которую принес с собой Сэкстон.
- Это. Это то, на чем ты должна сосредоточиться. Все, кроме успешного оспаривания этих пунктов - недопустимое отвлечение.
- Меня опозорили! Быть забытой таким образом - худшее оскорбление! Это...
- Ты хочешь быть разумной? Или бедной? Выбирай сейчас же. - Это ее заткнуло. - Представь, что все это исчезнет, в твоем окружении не будет ничего - ни одежды, ни украшений, ни слуг, ни самой этой крыши над головой - все исчезнет. Оскорбление - это не то, что твой хеллрен поступил так с тобой. Оскорбление - это позволить этому произойти. Сейчас я позову адвоката обратно. Ты заткнешься и выслушаешь, что он скажет. А можешь продолжать скакать и вставать на дыбы, тратя время и силы и усугубляя свое положение жертвы без единой копейки.