-- Ты приказал людям придти к тебе. Ты приказал им взять с собой пропитание на месяц, лопаты, заступы и топоры, чтобы отстроить Усть-Ветлугу. Они пришли. Но ты не смог дать им работы.
-- Они пришли не все! Кто пришёл - без еды, без инструмента! Я им приказал! Они не сделали! Я велел бить их плетями!
-- Ты наказал тех, кто пришёл. А не тех, кто не пришёл.
-- Они все виноваты! Они не выполнили приказ! Мой приказ!
-- Разве ты не знаешь, что у мари почти нет лопат? Что у них очень мало заступов? Они работают мотыгами.
-- Мне плевать - чем они работают! Они должны были принести! Это мой приказ!
-- Ты не дал людям корма. Они стали голодать и разбегаться.
-- Они должны были принести с собой! Они не выполнили приказ!
-- И? Те, кто не принёс - стали голодать и разбежались. А тех, кто принёс - ты выпорол. Это глупость.
-- Я - твой наместник! Я главная власть над мари! Они должны выполнять мою волю!
-- Хороший ты, мужик, Самород. С руками, с головой. Много повидавший. Но испытания властью - не прошёл. Стал отдавать глупые приказы, стал наказывать невиновных. Поэтому я снимаю тебя с наместничества. Ты - не дурак, поймёшь, что я прав. А если "нет" - то "нет". Мне будет жаль. Дела сдашь новому наместнику - Акиму Яновичу Рябине.
Самород обижался, напился, буянил. Но Акима в Усть-Ветлуге принял по чести и вернулся ко мне без эксцессов. Молчаливый, злой, недоверчивый. Подколок во Всеволжске - избежать он не мог. Я насмешников укорачивал, но было видно - надо срочно давать мужику новую службу. Новую и не здесь.
Так - мирно, потому что своевременно - решились два становящихся болезненными вопроса.
Меня встревожило поведение Саморода во время "разворота Булгарского каравана". Он начал сомневаться в моих приказах. Это - недопустимо. Когда есть сомнение - я готов выслушать. Но после отдачи команды - надлежит бежать бегом и исполнять с радостью.
Ещё он начал слишком сильно себя "праздновать". Самоуверенность - необходимое качество лидера. Пока оно не приводит к глупостям. Он перестал видеть "свой народ" - мари. Дело не в пренебрежительном тоне, дело - в нежелании знать, понимать - что они думают, как они живут. Всё равно, что кидать в открытую железнодорожную цистерну зажжённые спички. Не зная что там внутри - вода или бензин.
Другая сторона: меня, чем дальше - тем больше беспокоил Аким. После нашей размолвки по моему приходу с Москвы, мы так и не помирились. Его настроение портилось, превращалось в поток всё более злобного и бесполезного брюзжания. Его раздражало всё: и моя оценка разгрома Клязьменского каравана как глупой катастрофы, и мой удачный "разворот Булгарского каравана", и мой неудачный поход к Пичаю, и то, что он живёт в построенном для меня доме...
Его раздражало всё. "Было бы желание - повод найдётся".
Причиной же было то, что он оказался не у дел. Жить без дела - достойного, важного по его мнению - он не мог. Эти ручки, сожжённые за меня в Елно, нужно было занять. Иначе он вносил дополнительную струю разлада в моё, и так трещащее по швам, хозяйство.
Надо понимать, что за ним были его люди. И не только Яков. Он пользовался авторитетом. И не только как мой отчим.
Вот я и провёл рокировку: Акиму - "честь" и поле "боярской" деятельности, Самороду - укорот, "промывание" и новая служба. Вводными я их загрузил. Дальше - сами. Как потянут.
***
Дело делается тогда, когда каждый делает своё дело. То, которое ему нравится. Не люблю ломать людей, загоняя их, как шурупы, молотком в дырку. Лучше, чтобы каждый вкручивался в ту дырку, которая ему - "по резьбе". По Леонардо:
"Всяк должен заниматься своим делом, и в этой мудрости вся справедливость жизни".
Осталось понять - какое дело для каждого из этих двоих - "своё". И можно чувствовать себя - "высшей справедливостью".
***
Через неделю Николай отправился в свой очередной поход. На этот раз - по Оке. Поднялся по Мокше, по Цне и там, "чисто случайно", встретил стойбище коша Куджи. У которого и купил, за совершенно смешные деньги - люди видели обычные для таких моих покупок две ногаты - молодую, тощую, ободранную рабыню. В платочке, в грязной драной дерюжной рубахе, подпоясанной лыковым пояском. К которому сзади был привязан облезший хвост оленя.
Николай вернулся во Всеволжск и сразу прибежал с отчётом.
-- ... Так что расторговались мы не худо. Можно бы и лучше, но дальше идти надо. К Пронску бы... Но, сам видишь - с рязанцами у нас согласия...
-- По товарам понятно. По рязанцам... думаю я. Сделаем чего-нибудь. Расскажи про... оленя.
Николай, несколько засмущался, начал лицо отворачивать. Поначалу хмыкая и мекая, он постепенно разошёлся, рассказ его обрёл связность и красочность.
Куджа, как и положено опытному зверолову, поймал дичь на приманку.
Во время охоты Вечкенза, постоянно хвастающийся резвостью коня и мастерством наездника, оторвался от остальных охотников, выскочил на полянку и обнаружил там мокшанку, собирающую травы. Зрелище височной спиралевидной подвески с грузиком, присущей исключительно мокше ещё со времён проживания этого племени у Суры, заставило его не обратить внимания на некоторые несуразности в одежде. А вид юной беззащитной девушки, забредшей так далеко от своего племени, отбил последние разумные мысли.
На девушке были видны штаны - это традиционный элемент женского одеяния у мокши. Но не у эрзя. Не ознакомиться поближе с такой необычной деталью девичьего костюма - было выше сил юноши. Девушка попыталась скрыться в лесу, Вечкенза спрыгнул с коня и бросился за ней.
Эрзя не берут в жёны мокшу. Но он ведь не "в замуж" её приглашал! Догнал, схватил за плечо, сорвал платок... и одурел. Увидев перед собой улыбающееся лицо молодого кыпчака.
Дальше он ничего не видел и не слышал, потому что с плотным мешком на голове - это затруднительно.
Вечером, когда Вечкенза не вернулся в охотничий лагерь, его попытались искать. Поиски ночью в лесу... Утром был найден его конь и потерянная мокшанская подвеска. Следы нападавших вели на юг, к мокше. Две недели поисковые команды метались по эрзя-мокшанскому порубежью, стремясь к югу и частично - к юго-западу. Следы были потеряны: следопыты лесовиков не столь хороши в степях и лугах. Разговоры ничего не дали: мокши - ничего не видели. Или - не хотели говорить. Дело дошло до ссор и вооружённых столкновений.
Наконец, безуспешные поиски закончились, команды вернулись к Пичаю. Инязор понял, что ему подсунули ложный след. Но куда ведёт настоящий? И нужно ли идти по нему?
Ещё в первую ночь Мазава, пытаясь утешить опечаленного мужа, намекнула:
-- Жаль Вечкензу. Он был храбр. Но, дорогой, у тебя есть ещё трое сыновей. Они станут достойными продолжателями рода, верными помощниками и наследниками твоего кудо. Тебе нужно больше ими заниматься. И показывать свою любовь к ним - людям.
Тщетно скрываемое удовольствие женщины от пропажи пасынка, уверенность в его гибели, радость от открывшейся перспективы для её сыновей - могли быть уликой. А могли - и нет.
Два следа - мокша и Мазава, оказались чрезмерной нагрузкой для мудрости Пичая. Да и то сказать: если Вечкенза умер, то зачем ссорится с матерью своих наследников? Даже если она и причастна. Чтобы потерять всё?
"Если не знаешь что делать - не делай ничего" - очень давняя мудрость.
Вечкенза не умер. О чём часто жалел. Куджа обошёл земли мокши с востока, успешно привёз добычу в свой аил и отдал "оленя" на забаву своим "волчатам". Всё, что может придти в головы полуголодным стойбищным мальчишкам в части игр с рабом - было исполнено. Кроме, конечно, членовредительства! Ата не велел.