Трифа скромно поклонилась, приняла кафтан и ушла в зал.
Сразу скажу: это была ошибка. Умная, вдумчивая, ответственная, знающая, образованная... добрая, наконец! Прекрасный учитель, хороший методист, великолепная любовница... Администратор - никакой. Уже осенью её пришлось заменить.
Не-не-не! Только на посту приказного головы!
Моё исконно-посконное джентльменство - исполнено, женщин вперёд - пропущено, теперь мужики гоноры ровнять начнут.
-- Для сношения с землями сопредельными. Для до государей их - наших забот доношения, и от них - слов приношения, учреждается Посольский приказ. А головой ему быть старшему советнику боярину Акиму Яновичу Рябине. Прими, батюшка, труды великие на стезях опасных.
Аким фыркал, но был доволен. Он-то и так сотник. Но теперь - старший... Кафтан форменный, звёздочки тут... Посчитал, проверил. А то Ванька-то бестолочь, мог и перепутать, недодать. В смысле: недонашить. Опять же - должность. Главный всех соседей "сношатель". В смысле: по сношениям. Есть где развернуться.
Это ещё одна моя ошибка. Вынужденная. Из Акима дипломат...
Я уже несколько раз объяснял: в средневековье человека чтут по родословной. Аким - старший. По аборигенским понятиям. Из того что есть. Посылать другого, хоть бы "семи пядей во лбу" - оскорбление собеседнику с порога. А так... Хоть с крыльца вышибать не будут. Начнут говорить... Может быть...
Что для политесов Аким Янович не годен - было понятно сразу. Первая же его серьёзная акции на этом поприще дала эффект... ядерного удара - на "Святой Руси" стало одним княжеством меньше. Он довёл дело до лобового конфликта. Из которого мне пришлось выворачиваться. С немалым напряжением сил и нервов. И с большой выгодой для Всеволжска.
Деятельность Акима началась не с посольской.
К этому моменту мне уже было понятно, что Саморода надо снимать с марийцев. И ставить туда Акима. Дел посольских "вот прямо сейчас" - не вырисовывалось. Оставлять без "достойного", по его понятиям, занятия - опасно. Как нельзя не дать ему чин и должность - из первейших.
О том - позже. А пока я продолжал.
-- А коль слово доброе, Аким Янычем сказанное, соседушкам нашим невнятно будет, то придут люди с другого приказа. Для защиты от худых находников учреждается Воинский приказ. А головой ему быть славному ханычу, иналу из рода ябгу, доброму воину и старшему сотнику Чарджи.
Чарджи принял кафтан, пристойно поклонился, даже каблуками прищёлкнул. Но свой чёрный чекмень снимать не стал. Так и унёс кафтан в руках.
Тут тоже всё не просто. У ханыча есть его собственная родовая форма одежды. Которую он, как изверг из рода, носить - права не имеет. Но - носит. И тут я с униформой...
Понятно, что я не мог забыть своего верного Ивашку. Гурду я ему дарил, сотником называл. Теперь - кафтан со звёздами, чин старшего сотника и Разбойный приказ. Функция - поддержания порядка на землях Всеволжска.
Ещё одна моя ошибка. Объём и разнообразие задач превосходили Ивашкины возможности. Скоро пришлось сузить его функции до управления моей собственной безопасностью, охраны дворца. Я был уверен в его безусловной преданности, уважал бойцовское искусство. Но предвидеть "злую волю", "думать как враг" - Ивашке соображалки не хватало. А уж командовать таковыми "умельцами", организовывать их... С годами он несколько отяжелел. Положи на порог - будет сторожить даже ценой своей жизни. А вот куда-то бежать, искать, упреждать... Не его.
Дальше были учреждены ещё три приказа.
Торговый приказ с Николаем. Он толкнул в ответ прочувственную благодарственную речугу. С уместным цитированием Евангелий и Апостолов. Сравнивал меня с Моисеем, но ставил выше. Ибо на Мойшу только еда падала, а на меня серебро рушится. В завершении пал мне на грудь, и сам же прослезился.
Городовой приказ с Терентием. Этот наоборот. Сумеречно промолчал. Даже спасибо не сказал. Только дёргал изуродованной щекой.
Поместный приказ, во главе которого поставлен пришедшим с Акимом Потаня.
Это отдельная история. Точнее - каскад историй. Начиная с тех времён, когда я его, "изверга из рода", чисто для отвода "паучьих" глаз, обвинил в Рябиновке в измене и сунул в поруб. А его дочка Любава кричала мне:
-- Батяня не изменник! Он хороший!
А потом Любаву убили. Вот здесь, на этом Окском берегу...
А тогда я трахал его жену Светану. В очередь с другими... деятелями. Похолопил его, вылечил руку, поставил тиуном, заставил выворачивать мозги и идти против всего... "правильного"? Стать управителем Пердуновки в противовес его отцу в Паучьей веси. Помириться с отцом, выбросить из сердца юношескую любовь, управлять поселением, где каждый день... что-нибудь случалось.
Взять в жёны Аннушку, смоленскую боярыню!
Не боярин, не боярский сын, боярский... "муж"? Но не боярин - "муж вятший". - Да не бывает такого! - Он сам - стал "небывальщиной".
Потоптался я по его судьбе... А теперь и Плаксень - его сын? приблуда? - исчез.
Потаня в Пердуновку врос. Он знал - наощупь! - каждое поле в округе, знал всех лошадей "в лицо", и какая как в борозде идёт, где на дороге ямка и сколько надо земли, чтобы её засыпать...
Я был уверен, что пока хоть какая-то жизнь в вотчине теплится - он оттуда не уйдёт. Но Аким Янович...
Год назад, когда Аким достал моих ближников в вотчине, отчего они рванули хоть куда, хоть на Стрелку, Потаня ушёл в лес. Пасеку делать. Это дело долгое, изощрённое, неспешное. Можно хоть всю жизнь заниматься.
Манера исчезать при приближении начальства - в русском народе развита до уровня инстинкта. Потаня демонстрировал это неоднократно и виртуозно. В редких случаях, когда Акиму удавалось поставить тиуна "пред свои грозны очи", Потаня просто молчал.
Вот папашка его, Хрысь, староста "Паучьей веси" - с блеском исполнял заготовки, наработанные русским крестьянством за века общения с боярством. Шапка "ломалась", спина склонялась, глаза опускались. В моторике неразборчивое шевеление совмещалось с невнятным перетоптыванием. В акустике шли тяжёлые вздохи и заунывно-покорное бурчание. Отдельные слова понятны, но ничего, чтобы можно было бы потом припомнить - не звучит. Сплошное болото.
Потаня с нетерпением ждал - когда ж наконец Аким свалит из вотчины. Уже прикидывал, как будет восстанавливать хозяйство после выдранного, ободранного и увезённого владетелем... многого чего.
По сути, он да Хрысь и оставались бы хозяевами в Рябиновском владении. И тут Аким приказал идти с ним.
У Потани - планы. У него всё поместье - в распоряжении. Терем мой трёхэтажный, с громоотводом, погреб - тоже трехэтажный, с электрошокером, службы и мастерские, посевная вот-вот... И тут: "встал, пошёл".
Аким - самодур, но не дурак. Он много чего изобразить может. Но про себя понимает, что в земледелии... С боярского седла - глазом окинуть:
-- А хорошо ныне зеленя пошли. Пущай того... подымаются.
Предполагая подмять под себя Всеволжск, он нуждался, естественно, в эксперте по самому важному на "Святой Руси" делу - хлебопашеству. Немалая часть колонизаторских попыток князей и бояр в русской истории плохо заканчивались потому, что воевать, разрушать... даже - строить - мастера были. А вот "землю делать"... Вятшие были уверены, что это просто. Занятие для смердов. Такие - везде есть.
Отнюдь. А при переходе на новые земли, где часто требовалось изменить агротехнологии - ещё меньше.
Аким это уловил - имел перед глазами в Пердуновке массу наглядных примеров. И, не задумываясь о подробностях "вспашки зяби, внесения подкормки", выдернул подневольного человека, который это умеет.
-- А "нет" - запорю.
Боярин в своей земле обладает достаточной властью, чтобы исполнить такое обещание.