"Где-где... и пошутил".
***
Глава 472
Молодёжь из моей свиты, радостно хохоча, кинулась ловить мечущихся коней. Алу, задорно вереща, раскрутил над головой аркан, поймал вожака выбранного лошадиного косяка, как вдруг, из-под брюха жеребца, поднялся в седло воин. С саблей в руке.
Алу немедленно дёрнул.
Этот приём мы с Алу недавно проходили. В Степи заарканенного коня останавливают, а не сшибают. Жалко же: побьётся, поранится, поломаться может. А вот со всадником...
После того, как летом, после разговора с Куджей, снова "увидел" Алу, я взялся за его обучение серьёзно. Куча разных мелочей, тонкостей, которые раньше пропускались за неочевидностью надобности - теперь накатывались до блеска. Варианты работы с арканом - простейший пример.
Жеребец с воином упал. Тот шустро выбрался из-под коня. Но его уже окружили мои ребята.
-- Стойте! Стойте! Не рубить! Не трогать! Софын ермес! Кол тегиз бениз! Афаз Сурбар, сиз биле алмады? Бул менин - Алу. Хан Боняк уйнен (Дядя Сурьбарь, ты не узнаёшь меня? Это я - Алу. Из дома хана Боняка).
Воин мгновение рассматривал юношу, приглядываясь, пытаясь узнать. Вряд ли: бой, ночь, дети сильно меняются. Но опустил саблю к ноге, мрачно оглядел окруживший его мой отряд.
-- Господин! Это - Сурьбарь! Это... Он служил у моего отца, он хорошо служил! Он был добр ко мне... Не надо... Не надо его убивать...
-- Прими у него пояс, Алу.
Мальчик перевёл, но воин продолжал держать саблю, смотреть на меня. Потом спросил Алу - кто я. Ответ изумил его:
-- Хан Всеволзк сиз?! Сиз - Жабайды Андардын?! Жене ол... ол сидзин кул?!! (Ты - хан Всеволжска?! Ты - Лютый Зверь?! А он... он твой раб?!!)
-- Йе. Жок. Ол - емес кул. Ол - досы. (Да. Нет. Он - не раб. Он - друг)
Сурьбарь был настолько поражён услышанным, что Алу пришлось самому выдирать из пальцев воина саблю и снимать воинский пояс. Попутно он обрушил на пленника потоп вопросов. Видимо - об общих знакомых. Наконец, и я смог вставить своё:
-- Алу, спроси: что воин из дома Боняка Серого Волка делает в орде Башкорда?
Смысл ответа состоял в том, что у этого Сурьбаря была дочь. Была... Которую прошлой весной выдали замуж за джигита из орды Башкорда. Соседние орды постоянно роднятся между собой. Теперь она родила сына, и дедушка приехал посмотреть на внука. Когда он отправился назад - напали люди из леса. Ему и его спутникам удалось отбиться. Когда к ним присоединились беглецы из разных аилов, они пошли посмотреть.
В становище, где жила его дочь... не осталось ничего. Кроме пожарища и мёртвых. Свою дочь он нашёл. Внука... невозможно было опознать. Тогда он пошёл мстить. Лесовики умело отбивались. Потом они ушли сюда, в это место. А из Степи подошёл хан Башкорд с множеством своих людей. Все вместе они пошли в битву.
-- Алу, переводи: утолена ли его жажда мести сегодняшней битвой?
Половец потерял где-то шапку. Седоватый хвост, похожий на оселедец, мотался на ветру. Он молчал, думал. Обмануть чужака, русского воеводу - не проблема. Но Алу... Сказать, что больше не будет мстить... горечь утраты снимается только временем. Сказать, что будет мстить... - умереть.
-- Между нами - нет крови. Я не буду мстить тебе.
-- Между нами нет крови. Ты не будешь мстить никому, на кого я укажу. Например, этим людям. Их домам, их родам.
Я показал на возившихся в полусотне шагов, обдирая мёртвых, воинов Вечкензы.
Половец заскрипел зубами. Была бы у него в руках сабля - кинулся.
-- Алу, спроси: есть ли среди пленных ещё люди из орды Серого Волка? Ты знаешь: я уважаю твоего отца. Будет правильно, если они отправятся в свои становища. Ты сможешь их довести до своего хана, Сурьбарь?
Есть желаемое - месть, смерть. Есть должное - спасение, жизнь. Не твои. Мужчина, отказывающийся от исполнения долга перед живыми ради долга перед мёртвыми... мне не интересен.
-- Есть. И ещё есть... родня.
-- Алу, возьми этого человека и обойди пленных. Людей Серого Волка волчонок Алу вернёт Волку. Людей и близких родственников. Не драться, не спорить, разговаривать. Идите.
Пара парней из свиты присоединились к моему "волчонку" и отправились... собирать подарок старому хану.
Боня-хан. Внук легендарного Боняка. Боняка Шелудивого, как называют его легенды к западу от Днепра, поющего с волками, режущего то русских, то мадьяр, то печенегов, то греков...
Главное: любимый отец и учитель моего Алу. Человек, которого он боготворит.
Конечно, мальчик привирает: любовь смотрит через розовые очки. Точнее - преувеличивает.
"Преувеличение - это правда, которая потеряла терпение".
Если он правдив хотя бы на четверть... и то, что я слышал о старом хане со стороны... С таким человеком лучше дружить.
Друзей и врагов надо выбирать самому. А не оставлять такое важное дело на волю случая и эрзянских волонтёров людо-резов.
Последствия моего гуманизма... через четверть часа. На краю поля вижу ссору между группой Алу и десятком воинов эрзя. Подъезжаю.
-- Господин! Этот... азор не отдаёт пленников!
-- Это моя добыча!
-- Это не твоя добыча. Твоей она станет после того, как вся добыча будет поделена между всеми азорами.
Азор в ярости трясёт топором, с губ летят какие-то слова, которых я не понимаю, брызги слюны с кровью - видимо, прокусил щёку в бою. И вдруг с маху опускает топор на голову стоящего перед ним на коленях пленника.
-- Ха! Ты хотел его! Возьми!
И рывком выворачивает топор в разрубленной голове. Череп разваливается, ошмётки мозгов летят под копыта моего коня. Я вытираю под глазом - кажется, и сюда попало. Пожимаю плечами, трогаю повод, чтобы повернуть коня, бросаю Сухану:
-- Убить.
Мгновенные удары топорами с коня. Три трупа. Сам азор и двое его приближённых, схватившихся за оружие. Третьего срубил секирой Ноготок.
Остальные, сжимают в руках оружие, сдвигаются в кучку, злобно оглядываясь на окружающих их моих верховых. Проповедую. Очень простую истину:
-- Война не закончилась. Спор на войне - мятеж. Мятеж на войне - смерть. Не надо спорить. Алу, мальчик мой, продолжай.
При грабеже убитых на бывшем левом фланге орды споров не возникает - вид всадников Салмана убеждает сразу. Заляпанные кровью железные личины людей и коней, ошмётки примёрзшего, прилипшего мяса на доспехах и попонах... Когда высоченная нечеловеческая - без лица, фигура тянет свой, нечеловечески длинный, палаш из ножен и сверху, с седла одним ударом от плеча до паха разваливает стоящего перед ним пешего противника...
"Из одного я сделал двух".
Раза хватило.
А вот справа стрельцов Любима обижать начали. Парни спустились подобрать свои стрелы. Ну, и прихватить полезное.
Начинается толкотня и крики. К месту ссоры сбегаются, вопя, и размахивая топорами, группки эрзянских воинов.
Они из разных родов, но крик:
-- Бей жидов! Спасай Россию!
Э-э-э... Как-то мои познания в средневековом эрзянском... Но эмоции - понятны.
В смысле:
-- Бей стрелочников, спасай Эрзянь Мастор!
объединяет всех.
Чужаков надо бить. Ксенофобия - обязательное свойство человеческих стай. Особенно - упившихся своей и чужой кровью.
И вдруг всё стихает: из Земляничного ручья вылезает Курт. Яростно отряхивается. Вовсе не земляникой. Снег вокруг густо покрывается россыпью красных пятен - в воде полно крови. Человеческой и конской. Адский зверь разбрызгивает по земле кровавую сыпь. След страшной болезни. Хорошо различимый в жёлтом свете больной луны.