Шахматисты города Васюки опешили. Не теряя драгоценного времени, Остап швырнул шахматной доской в лампу и, ударяя в наступившей темноте по чьим-то челюстям и лбам, выбежал на улицу".
***
Сигурд - не "товарищ Бендер". Он не "зачёрпывал фигуры", не швырялся "доской в лампу". Придя в Гданьск он был должен похвастаться диковинками. Князю Собеславу очень понравились фигурки из хрусталя. Но шахматы - игра на двоих. Просто отобрать... а играть с кем? Раз в неделю Собеслав зазывал к себе Сигурда с шахматами "на партейку".
Князь - чванился и гонорился. Насмехался над внешне не столь импозантным Сигурдом, над его безземельностью, над его "птичьими правами" в Гданьске. Хвастал растущей мощью Восточного Поморья, родовитой женой, молоденькими наложницами, конями, сыновьями...
"Глупый - хвастает золотой казной" - давнее русское наблюдение.
Надо быть идиотом, чтобы унижать ярла Сигурда. Князь Собеслав - таким и оказался.
Совместный дальний поход сблизил обе пары. Дамы хотели общаться. Письма там, подарки. Мобильников, фирм доставки и соц.сетей здесь увы...
Между Самбией и Гданьском пошли караваны. Самборина поделилась в письме к Елице проблемами мужа. Та в ответ прислала корчажку с мазькой. И пересказала, чисто к слову вспомнилось, слышанную когда-то от меня историю смерти последнего Гирея. От игры в кости с русским послом.
На следующей "партейке" Собеслав удивился тонким кожаным перчаткам на руках Сигурда.
-- Болячка какая-то прицепилась. Руки обветрились, потрескались. Лекарь велел бальзамом мазать.
Князь посмеялся над лилейными ручками, кои не пристало иметь боевому ярлу. И не обратил внимание на изменение оттенка расставляемых фигур. На лёгкую дымку, появившуюся на хрустале. От разводов "порошка наследника".
Князь двигал фигуру, заедал очередным "наличником" - блином с творогом - он же князь, а не хлоп какой, чтобы форель или лосося трескать! Жмурился от удовольствия, запивал дорогим сладким вином и покровительственно советовал:
-- Ты думай ярл, думай. Но не сильно - думалка сломается. Всё едино, святой Войцех - мне и сегодня выигрыш даст.
Ярл удивлялся про себя - чем святой покровитель Гданьска, которого звали Адальбертом, который сбежал из Праги, потому что не смог справиться со своей "родной" паствой и помер от рук пруссов, неудачно помочившись спросонок в святом для язычников месте, сможет помочь в миттельшпиле?
Князь - выигрывал. Радостно гладил фигурки, принёсшие ему очередную серебряную марку - они играли на деньги. Сигурд мог себе позволить такие проигрыши.
Через полгода у князя отказали колени. Он уже не мог вскочить на коня, с трудом ходил. С тем большим азартом он продолжал играть. Кресло, обшитое чуть потёртым мехом, оставалось единственным удобным ему местом. В нём он и умер. А Сигурд, бросив в камин очередную пару своих "игорных" перчаток, вышел, осторожно прикрыв двери. Велел слугам не беспокоить господина и к утру взял замок под свой контроль.
Утром было объявлено о смерти Собеслава. И о том, что регентом при малолетних братьях стала их сводная сестра - Самборина Собеславна. Попытка мазовецких Повалов поставить регента из родственников матери княжичей, закончились кровавой стычкой в замке. И беспорядочной резнёй и грабежами в городе - местные поморяне резали пришлых. Начиная с мазовщан и далее без остановок.
Впрочем, я забегаю вперёд.
...
С Сигурдом собралось идти человек сорок, с Кестутом - втрое.
Это было сложно. Кестут не всем мог доверять. А которым мог - далеко не все хотели плыть куда-то на чужбину. Всё-таки, "Литва Московская" - нормальные русские люди. Жили в лесу, били зверя, пахали землю... Это не моряки-пираты нурманы.
Тоже подарки. Тоже всем. С тщательнейшим учётом чтобы не обидеть. Они же все будут сравнивать!
Напоследок Елица разрыдалась. И выдала:
-- Подари мне... себя.
Я несколько... офонарел. Это как?
Объяснили. Мои горшечники-скульпторы продолжают лепить "терракотовую армию". Статуэтки потихоньку расходятся. Осенью, когда Живчик стал Рязанским князем, а мы открыли представительства в городках по Оке, многое увезли туда. Ребятишки потихоньку пополняют запасы. Навык у мастеров развивается.
Тут я притащил из Городца Хрисанфа. Ребята сразу учуяли "собрата по художествам". Затащили к себе. Самим похвастаться, стороннего мастера послушать. Он, конечно, богомаз. Но талантом и в других делах не обделён. В Киеве-то он без красок, чисто контуром работал.
Вот он и сделал меня.
В локоть высотой, "огрызки" за спиной, косыночка на тыковке, кафтан, сапоги, характерно заправленные за пояс большие пальцы... и совершенно стёбное выражение лица. Помесь радости, удивления и готовности под... подъелдыкнуть. Всё, что на пути попадётся.
-- Где ж ты меня так поймал?
-- А... это... Ты давеча на Оку смотрел. Ну... а я запомнил.
Ваня! Хрен лысый! Мало того, что "базар фильтруй", так ещё и "фейс придерживай"! Народ же вокруг! Всё видит, всё слышит, всё запоминает... И - лепит. Вот такого... "хрена с бугра с выподвывертом".
Хороший художник показывает не внешность - сущность. Свою сущность показывать... не надо.
Лепить меня я запретил строго-настрого.
"Не лепите. И не лепимы будете".
А эту статуЮ... хоть и без гранаты... пришлось подарить.
"Я-глиняный" спас Елице жизнь. В Самбии в ходе одного из эпизодов, к ней в спальню ввались трое мужиков. Убивать пришли. Вот этой штукой, которую она на столе держала, Елица первого и приголубила. Со всего маху в лоб. Остальные разбежались.
Потом писала, извинялась, что подарок мой разбила. И благодарила за свой, единственный женский, панцирь. Потому что эпизоды у них... продолжали случаться.
Елица наплакалась, прощаясь с отцом-матерью, обрыдалась с Ракитой, с сёстрами и вечерком заявилась ко мне. В роскошном даренном шёлковом халате с драконами. Покрутилась передо мной, хвастая обновкой. Потом встала напротив, чуть насупилась:
-- Иване... Господин мой... Ты... ты меня от смерти спас. Много раз. С самого начала. Когда из родительского дома в Корабце вынул. Я ж ведь там... не выжила бы. И после. Сколь много ты для меня сделал... Измену мою простил, мужа дал... Кабы не ты... Меня бы не было. Отец с матерью - дитё в мир выпустили... Человеком - ты сделал. И подумать страшно - чтоб со мной было бы, коли ты б не повстречался. Что - я бы была. Кусок мяса ходячий, скотинка тупая двуногая, тварь дрожащая... Ты - жизнь мне дал. Всё дал - и душу, и разум, и тело. Возьми. Это всё - твоё.
И распустила поясок.
***
М-мать! Стриптизёрка самопожертвующая. Факеншит уелбантуренный!
Не-не-не! Я не про зрелище. Выглядит... очень даже. Даже - очень... Вот когда она так стоит... В напряге и трепете... А у неё тут уже... выросла девочка... мой любимый размерчик... и торчат так... задорно...
С техникой у неё... Стоит как часовой у Мавзолея... Начинать надо с мимики... Личико чуть вниз в пол-оборота, взгляд нежный, скользящий, реснички трепещущие... Ножками... Не в строю же! Все шесть балетных... и дальше... Главное - динамика... Моторика без останова и надрыва... И пошла. Чуть покачивая, чуть поглядывая, потягиваясь-проворачиваясь... как бы не замечая... замедленно-завораживающе... перетекая-переливаясь... привлекая взгляд и вынося мозг...
"Эротика - это постоянное ожидание порнографии".
Моё обычное состояние. Вот, дождался.
Ваня! Спокойно! Девушка разволновалась, расчувствовалась, пришла поблагодарить. Собой...
И чё? - Подарок вполне достойный...
Уймись, хрыч плешивый! Вспомни. Как в 21 веке напрашивались. И очень расстраивались: