— Великобритания владеет сегодня самыми большими в мире военным и гражданским флотами. Значит, мы должны или лишить ее этих флотов, или настолько проредить, чтобы они нос боялись высунуть со своего острова. И все необходимые средства у Советского Союза сегодня для этого есть.
Коля Кузнецов ободряюще кивнул мне. Пару дней назад мы с ним уже разговаривали на эту тему.
— Во Франции достаточно сильны антифашистские настроения. Причем не только и не столько у простого народа, но и у многих, находящихся достаточно высоко во властных структурах. Следовательно, мы обязаны помочь французам сменить правительство. А так как процесс этот не очень быстрый, то к тому времени, как мне кажется, Франция лишится большей части своих колоний. Вот в этом нам хорошо может помочь Япония. Конечно, Советский Союз ни в коей мере не может поощрять действия японских милитаристов. Но наша армия ведь будет занята агрессорами в Европе, поэтому мы никак не сможем противостоять захватчикам в Индокитае.
Улыбка Сталина стала заметней.
— Конечно, японская экспансия очень не понравится Штатам, — теперь уже я позволил себе улыбнуться, — Мы, как стратегические партнеры, это в том случае если САСШ захотят нас таковыми считать и заключат с Советским Союзом соответствующий договор, будем обязаны помочь нашему союзнику, но только после того, как разберемся с фашистской коалицией в Европе.
— А тебе не кажется, Синельников, что это очень напоминает Макиавеллевское "Разделяй и властвуй"? — спросил тоже заулыбавшийся Берия.
— Разве Марксистко-ленинская философия запрещает нам, Лаврентий Павлович, пользоваться достижениями человечества, даже если они сделаны в рабовладельческом или буржуазном обществе? — тут же парировал я.
— Брэк, — прекратил лишние разговоры Сталин. Ух, ты! Вот что телевидение с вождями делает! Такого слова от Иосифа Виссарионовича не ожидал даже я, — Нам сейчас не до философских диспутов. Продолжай, Егор.
На фоне веселых ухмылок в кабинете я продолжил:
— Турция. Как независимое государство бывшая Османская империя должна прекратить свое существование. Царьград и проливы должны быть частью Советского Союза.
Мое заявление произвело в помещении эффект разорвавшейся гранаты. Вместо улыбок на лицах присутствующих появилось очень большое удивление. Челюсть Ворошилова совершила несколько движений вверх и вниз. Он, похоже, хотел что-то сказать, но не знал, что именно. Первым пришел в себя Берия.
— Ты хоть понимаешь, Егор, что у нас очень маленькая армия. Мы просто не сможем поддерживать порядок на всех территориях.
— А это, Лаврентий Павлович, проблемы не Советской Армии, а внутренних войск.
Министр Внутренних Дел аж оторопел от такой моей наглости. Но не спорить же со своим недавним подчиненным. Он обратился к вождю:
— Иосиф Виссарионович, у меня всего сто восемьдесят тысяч человек и все до одного заняты на охране государственных объектов и правопорядка в стране.
Сталин перевел взгляд на меня. Он что решил проверить мое умение решать вопросы государственного уровня? Легко! Зря я, что ли, столько времени на консультации с Пал Ефимычем творчески потратил?
— Товарищ маршал, — повернулся я к Берии, — у нас есть почти миллион граждан прошедших начальную военную подготовку и подлежащих призыву в армию. Вот и набирайте из них себе во внутренние войска, сколько требуется.
— Около трехсот тысяч человек нужно мобилизовать немедленно для создания второго эшелона и восполнение возможных потерь после начала войны, — тут же отреагировал Якубовский.
— На какие, спрашивается, деньги, — включился в разговор Молотов, как первый заместитель премьер-министра.
— У нас разве так малы золотые запасы? — удивился я.
Сталин опять улыбнулся себе в усы и решил прекратить перебранку:
— Спокойнее, Вячеслав, найдем мы деньги. Точнее, они у нас есть, ты же знаешь. А вы, товарищ генерал, — вождь повернулся к Якубовскому, — подождите. Мы у вас еще спросим о планах мобилизации. Но только после того, как вы нам расскажете о планах войны. Как я понял, — Иосиф Виссарионович повернулся теперь ко мне, — товарищ директор Службы Государственной Безопасности еще не закончил со своими предложениями?
— Так точно, товарищ председатель Государственного Комитета Обороны, — отплатил я вождю той же монетой, — точнее, никак нет, не закончил.
Сталин хмыкнул себе в усы, но говорить ничего не стал.
— Швеция, Дания и Норвегия. Мы должны заставить их остаться нейтральными и не допустить захвата этих стран фашистской коалицией. Тогда у противника не будет сухопутного плацдарма для удара по Финляндии и Кольскому полуострову, а у нашего Балтийского флота будет выход в море. Как? — я опять сделал вид, что задумался, — На ввод наших войск они никогда не согласятся. Да и у нас не такая большая армия, как верно заметил товарищ маршал, — я изобразил поклон в сторону Берии, — Можно попробовать другой способ. Германии остро требуется руда из этих стран. Если их правительства заминирует все свои рудники и заявят, что взорвут их при первой же попытке захвата, то коалиция не решится на оккупацию.
— Они никогда не согласятся на такое, — перебил меня Громыко, — на экспорте железной руды основана вся экономика Швеции и Норвегии.
— Значит, Советский Союз должен гарантировать им компенсацию всех экономических потерь и помощь в восстановлении рудников после войны, — парировал я, — и убедить их в том, что мы выполним свои обязательства, это именно твоя задача, Андрей Андреевич, как дипломата. Причем так убедить, чтобы они поняли, что в противном случае их страны станут нашими врагами, и Советский Союз ни перед чем не остановится, чтобы как следует отплатить тем, кто плюнул в протянутую руку дружбы!
— Мы можем предложить им наши товары высоких технологий без стандартных экспортных наценок, — предложил Молотов.
Во, какие слова нынче в сороковом году говорят, подумалось мне. Высокие технологии! То ли еще будет! В глазах присутствующих тем временем мелькнул проблеск веселья. Экспортная наценка на электронику, даже с учетом заложенных в себестоимость амортизационных отчислений, была такой, что обмен стеклянных бус на золотые самородки выглядел в сравнении с этим честным бизнесом. Но ведь покупают же, ибо хочется и престижно. Сами-то сделать не могут!
— Товарищ Громыко, предложение генерала Синельникова реально? — спросил вождь.
— Не знаю, товарищ Сталин, оно для меня слишком неожиданно, — ответил замминистра иностранных дел, — надо хорошо все обдумать сначала. Но надо признать, что это очень интересный вариант.
— Тогда проработайте этот вопрос. Мы обязательно рассмотрим его на следующем совещании, — Сталин повернулся ко мне, — У тебя, Егор Иванович, есть еще что-нибудь?
— Да, Иосиф Виссарионович, Канада.
— Канада? — удивился вождь, — а она-то тут причем?
— У Великобритании два больших доминиона, Канада и Австралия, — начал объяснять я свою авантюрную идею государственного уровня, — Австралия нам не очень интересна, а вот в Канаде очень неплохие природные ресурсы и великолепные посевные площади. После начала боевых действий канадское правительство наверняка объявит нам войну.
— А разве у них есть серьезная армия? — спросил Сталин, пока не понимая, к чему я подвожу.
— Десяток, максимум два, устаревших танков и несколько отвратительно вооруженных и плохо обученных дивизий. Мы можем легко захватить Торонто всего лишь парой полков десантников. Правительство Канады вынуждено будет подписать капитуляцию.
— Штаты не потерпят нашего вторжения в северную Америку, — вклинился в мои сентенции Громыко, — вы, Егор Иванович, забываете о доктрине Монро.
— А что может заставить Рузвельта и Морганов с присными забыть об этой доктрине? — задал я в ответ провокационный вопрос Андрею.
— Вероятно перспектива больших прибылей и… — Громыко задумался.
— Территориальные приобретения в этой их северной Америке, — тут же подсказал я, — Разве они откажутся от еще одного штата?
— А зачем мы будем захватывать для Штатов Канаду? — удивился Молотов, — с чего вдруг мы должны делать им такой подарок?
— Почему только им, Вячеслав Михайлович? — теперь уже тщательно подготовленное изумление появилось на моем лице, — напополам.