- А что с этим делать, босс? - спросил Роман, кивнув на Гундявого.
- Бери с собой, Малыш. Он нам ещё понадобится, - ответил я, вставая. Повернулся к Тяте. - Извини, Шурик, за порушенный вечер. Но, видит Бог, ни мы в этом виноваты.
- Да кто ж знал, в натуре, - ответил тот ошарашенно, будто извиняясь за случившееся.
- Впредь будешь более разборчив в выборе знакомств.
- Это конечно, - согласился Тятя.
- Ну, будь здоров и не кашляй!
- Покедова.
Шилов сграбастал Гундявого, сунул его под мышку и направлися к выходу. Тот, не оказывал ни малейшего сопротивления. Я направился вслед за ними, сопровождаемый хмурыми, злобными, одобрительными, снисходительными и прочими взглядами завсегдатаев бара.
Роман бросил Гундявого, будто баласт, на заднее сидение "Мутанта", сел рядом. Я завел мотор и мы медленно покатили в сторону Оби. Выехав на Большевистскую, направил своего "динозавра" прочь из города. Минуты через три раздался жалкий, обеспокоенный голос Гундявого:
- Что вы хотите со мной сделать?
- Как что?! - очень я "удивился" самой постановки подобного вопроса. Башку открутим и в Обь. По-моему - это будет справедливо. Как ты считаешь, Малыш?
- Очень даже справедливо, босс.
- Нет-нет, вы этого не можете! - жалобно захныкал Гундявый.
- Еще как можем. Такова участь всех стукачей и предателей. А ты считаешь, что за свое паскудство заслуживаешь иной участи? Если это так, то спешу заверить - ты глубоко ошибаешься и Малыш очень скоро тебе это докажет.
- Не надо, прошу вас! - захлюпал носом наш "герой", давясь соплями. У меня мама... Она этого не переживет!
- Мама! - передразнил я его. - Ты никак нас разжалобить хочешь? Не выйдет. Что же ты, негодник, о маме не вспомнил, когда закладывал нас этим плохишам? Нет, за все отвечать надо. Иначе в мире будет такой бардак, что ни приведи Господи. Я правильно говорю, Малыш?
- Точняк, босс! - радостно подтвердил Шилов. - Да я ему, гаду, сейчас башку откручу. Тут и делов-то. - Он потянулся ручищами к шее Гундявого.
- Не надо! - благим матом заорал тот и забился в истерике. - Простите меня! Я больше не буду!
После небольшой паузы, во время которой Роман уже обхватил голову несчастного Гундявого пальцами, будто стальным обручем и был готов "исполнить" справделивый приговор, я его остановил.
- Погоди чуток, Малыш. Не отнимай у него права на последнее слово. И что же ты нам скажешь, Гуднявый, прежде чем покинуть этот бренный мир? Стыдно ли тебе за свое паскудство?
- Стыдно! - обливаясь горючими слезами, совсем упавшим голосом проговорил он, отчаявшись разжалобить наши каменные сердца.
- И тебя жжет позор?
- Жжет, - кивнул он. И сделал последнюю попытку: - Простите меня, кореша, а?!
- Это хорошо, что жжет. Значит и в тебе осталось ещё что-то человеческое. Поэтому не могу отказать тебе в последнем шансе надежды.
- Спасибо! - униженно поблагодарил Гундявый и верноподданнически добавил: - Я все, что могу. Все, что прикажите. Падлой буду! Верьте мне, кореша!
- Поживем - увидим, - философски изрек я. - Ты должен честно и прямодушно рассказать нам все, что нас интересует. Иначе... Ох, Валя, я даже боюсь подумать, что может быть иначе.
- Я готов, - тут же заявил Гундявый и даже перестал плакать.
Я понял, что клиент дозрел окончательно и пора приниматься за дело, ради которого собственно и был сооружен весь этот минитеатр. Остановил "Мутанта", нажал на кнопку встроенного в приборную доску диктофона.
- Итак, первый вопрос: о каком ноже говорил Тятя?
- Ну, был у меня. Я ему показывал.
- Что за нож? Как он выглядел?
- Здоровый такой тесак. Охотничий. Красивый.
- С наборной ручкой из цветной пластмассы?
- Ну.
Я достал фотографию ножа, показал её Гундявому.
- Такой?
- Точно! - удивился он. - Тот самый.
- Где ты его взял?
- У Шкилета за бутылку купил.
- Виталия Попова?
- Ну.
- Когда?
- Да с месяц тому назад. А может и больше. Он, сволота, в запое был. Вот нож и того, за бутылку.
- Что ты с этим ножом сделал?
Лицо Гундявого напряглось, стало землистым, нехорошим.
- Потерял я его, в натуре, - глухо проговорил он, отводя взгляд.
Он беспадонно врал. Это было видно невооруженным взглядом. Да он и не пытался этого скрыть.
- Ты что же, скотина, нам лапшу на уши вешаешь?! - "возмутился" я. За кого нас держишь? За дешевых фраеров? Не возбуждай Мылыша. Он этого не любит. Верно, Малыш?
- Да я ему, суке, пасть порву! - взревел Шилов громче пожарной сирены и угрожающи оскалил зубы.
Гундявый вновь крупно затрясся тщедушным телом, заплакал, заскулил виновато, будто щенок наделавший лужу в коридоре, и, давась слезами и соплями, жалобно проговорил:
- Пожалейте, корешки! Меня ж за это пришьют, в натуре!
Моя интуиция сделала стойку, словно спаниель, почуявшая знакомый запах. И я понял, что сейчас услышу ответ на главный вопрос.
- Этот нож ты отдал Тугрику? - неожиданно для себя спросил я.
- А откуда ты... - вновь удивился Гундявый и даже на какое-то время перестал плакать. Но потом заревел пуще прежнего. Смотреть на него было неприятно, даже противно.
- А ну отвечать, козел! - пуще прежнего заревел Роман.
А я уже и без того знал, каким будет ответ Гундявого. Кто-то умненький пытался соорудить мне фигуру из трех пальцев. И это ему почти удалось. А ещё понял, что это не Тугрик. Он бы до этого не допер. Определенно. За ним стоял кто-то более крутой и сообразительный.
- Да. Тугрику, - чуть слышно пролепетал вконец несчастный Гундявый. Не жить мне теперь. Он меня предупредил - если кому сквозану, он меня замочит.
- Успокойся, Гундявый. Тугрик не успеет этого сдалать, - заверил я его.
- А что вы с ним? - с надеждой спросил он. - Вы его того?
- Нет, нянчится будем. По его милости я лишился таких бабок.
После этих слов Гунтявый заметно приободрился, даже перестал плакать. С уважением взглянул на нас с Шиловым. Подхалимски осклабился.
- Крутые вы кореша!
- Свистуна пришил Тугрик? - спросил я.
- Я точно этого не знаю, - пожал плечами Гундявый. - Но скорее всего.
- За что?
- Тугрик в последний раз чалился на нарах по милости Свистуна. Тот сдал его ментам.