Дельо опешил — его старый товарищ почти улыбался ему.
— Ну, знаешь, — пробормотал он, — я не хотел тебя беспокоить, ты всегда так занят.
— Да нет, старик, если речь идет о друге, я всегда готов… Сигару?
Дельо поколебался, прежде чем запустить руку в протянутую ему великолепной работы коробку. Взяв сигару, сказал:
— Благодарю. Попробую сегодня вечером.
— Слушай, бери еще несколько…
Шеф адвокатов протянул ему целую горсть сигар, и сконфуженный Дельо поспешил спрятать их в жилетный карман.
— Ну ладно, садись, старина!
Дельо присел. Мюнье продолжал стоять, а потом зашагал вдоль огромного письменного стола.
— Скажи, ты слышал что-нибудь о деле Вотье?
— Нет.
— Зная тебя, этому не особенно удивишься. Ты станешь наконец другим? Чем ты занимаешься во Дворце целыми днями?
— Я брожу.
— Это-то и огорчает меня. Поэтому я о тебе и подумал.
Дельо широко раскрыл глаза за стеклами пенсне.
— Дело Вотье полгода назад наделало немало шума. Этот Вотье убил одного американца на теплоходе «Грасс» во время рейса из Нью-Йорка в Гавр. Бессмысленное преступление, подлинная причина которого еще не раскрыта. Вотье убил человека, которого он никогда раньше не знал и у которого ничего не взял. Естественно, капитан «Грасса» тотчас же его изолировал и выдал полиции на причале в Гавре. Сейчас он в камере предварительного заключения и через три недели должен предстать перед судом присяжных. Вот и всё.
— Чтобы рассказать этот случай из уголовной хроники, ты срочно вызвал меня к себе?
— Да, потому что я хочу поручить это дело тебе.
— Но я никогда не выступал адвокатом в суде присяжных.
— Дополнительный аргумент, чтобы выступить. Тебе не надоела мелкая уголовщина? Слушай, старина, меня удручает, что человек в таком возрасте и с такими достоинствами теряет время и растрачивает свой талант на дела о раздавленных собаках, возится с мелкими сутенерами и нарушителями договоров. Встряхнись немного, Дельо! Мелкие уголовные дела — это смешно, а вот суд присяжных — это серьезно. Когда на карту поставлена чья-то жизнь, можешь быть уверен, общественное мнение не останется равнодушным. А в нашей карьере оно решает все.
— Наверно, так, — подтвердил Дельо. — Возможно, ты прав, спасибо, что подумал обо мне…
— Должен тебя сразу предупредить: не рассчитывай на большие деньги — с финансовой точки зрения дело Вотье неинтересное. Денег тут нет. Но резонанс, огласка… Это то, что тебе нужно. Да, одна важная деталь: делом уже занимались двое наших коллег — Шармо и Сильв. Ты их знаешь?
— По фамилии.
— Удивительно! Ты и дальше будешь никого не знать? Поэтому ты и не работаешь. Ведь как принято между коллегами — выручать друг друга, обмениваться делами. Профессиональная солидарность много значит… Шармо какое-то время изучал дело, потом отказался от него, не объяснив причины. Я поговорил с Сильвом, блестящим парнем. Тот дал мне понять, что дело Вотье его, возможно, заинтересует. Через несколько дней Шармо передал ему досье. У меня сложилось такое впечатление, что он был счастлив от него избавиться. Все шло отлично, как вдруг на прошлой неделе ко мне заходит Сильв и сообщает, что он решительно не в состоянии заниматься этим делом. И это за три недели до начала процесса! Я тотчас бросился на поиски нового защитника и, поверь, никого не нашел. Все отступились. Я вынужден был, по согласованию с председателем Легри, который поведет процесс, кого-нибудь назначить своей властью. Я подумал о тебе…
При последних словах глаза шефа адвокатов забегали, он уклонился от взгляда Дельо, который наконец понял истинную причину его чрезвычайного дружелюбия.
— Вот досье, — живо продолжал Мюнье, указывая на пухлую, набитую бумагами папку.
Прежде чем ответить, старый адвокат взвесил на руке эту папку.
— Я понимаю… Во всяком случае, прославленных моих предшественников не упрекнешь в отсутствии старания. Надо было потрудиться, чтобы собрать такое впечатляющее количество документов. Будем надеяться, что все они убедительны.
Не говоря больше ни слова, он засунул досье в свою папку, где лежал «Вестник юстиции», и направился к выходу.
— Дельо, — смущенно произнес шеф адвокатов, — ты сильно на меня сердишься?
— Да нет, я не сержусь на тебя. Это твоя работа, вот и все. А я постараюсь сделать свою.
— Ты не прав, думая так. Вчера, прежде чем решиться пригласить тебя, я перелистал дело, чтобы выяснить, почему коллеги от него избавились. Я думаю, что теперь это знаю. Само по себе дело довольно простое: преступление установлено. Впрочем, убийца не делал ни малейшей попытки что-нибудь отрицать. Личность жертвы заурядная, но зато личность преступника, этого Жака Вотье, из самых любопытных. Я думаю, что это и отвратило всех, кто брался за дело.