«РАФ» тяжело просел набок, самостоятельно пополз куда-то в сторону по осклизлой жирной глине и наконец замер под углом в сорок пять градусов, уставившись фарами в черные верхушки сосен.
— Дьявол! — снова ругнулся Ильин. — Как на корабле во время шторма.
Они открыли дверцу и один за другим выпрыгнули под дождь. Оступившийся Беленький рухнул лицом в грязь, попытался встать и снова упал, выматерился смачно.
— Ну помогите кто-нибудь, что ли? — буркнул он.
Ильин и Трубецкой подхватили пловца под мышки, рывком подняли на ноги. Гектор отбросил назад мокрые волосы, с которых ручейками текла Вода, осмотрелся. Окна ближайших коттеджей были темны. Люди спали. Где-то далеко — а может быть, и не очень, дождь здорово глушит звуки — кутили. Как и положено, с музыкой, истошными воплями и пальбой по тучам из импортно-помповых «берданок». Словом, по полной программе.
— Пошли? — спросил Руденко, подхватывая кофр.
Из темного дверного проема высунулся Красавец. Он вцепился обеими руками в борт, сказал громко, пытаясь заглушить ветер:
— Парни, сверим часы. — Фээсбэшник отпустил одну руку и едва не ввалился спиной в салон. Каким-то чудом ему удалось поймать равновесие. Посмотрев на циферблат, он каркнул заполошно: — Половина второго! — и все-таки сорвался, канул в темноту. В салоне что-то с грохотом опрокинулось.
Беленький откровенно заржал. Остальные просто смотрели на распахнутую дверцу «РАФа».
Первым нарушил ожидание Ильин. Подавшись вперед, он проорал вслед «павшему» фээсбэшнику:
— На наших столько же! — И хмуро кивнул остальным: — Потопали, что ль? Он там, может, до утра теперь валяться будет, а нам еще полтора километра пехом тащиться. И так времени в обрез.
Все шестеро, оскальзываясь и матерясь, зашагали по дороге. Увереннее всех, как ни странно, держался Трубецкой. Даже не споткнулся ни разу. Даром что слепой. Метрах в двухстах от поворота началась хорошая дорога. Асфальтовая, гладенькая. Закатанная с едва заметным уклоном, чтобы дождевая вода стекала в дренажные канавы. Идти стало легче. Минут через пятнадцать сквозь сосновую стену проглянуло яркое желто-голубое пятно света. Казалось, в дождливой темноте висит живое сияющее нечто. Группа остановилась.
— Тимофей, — позвал Гектор Трубецкого. — Ты все помнишь?
— Конечно, — ответил тот.
— Прячься.
Слепой легким, скользящим шагом двинулся к обочине. Через секунду его крепкая гибкая фигура растворилась на фоне деревьев.
— Партизан, блин, — хмыкнул Беленький. — Гомер, ты здесь еще? Или слинял уже?
— Не кричи, — посоветовал слепой из темноты.
— Во, — расплылся Беленький. — Я ж говорил, партизан. Человек-невидимка, твою мать.
Гектор поднес к губам рацию:
— Тимофей, проверка. Как слышишь?
— Отлично слышу, — отозвался тот. — Без рации было лучше, но ничего, переживу как-нибудь.
Гектор улыбнулся.
— Мы пошли, — сказал он. — Если через два часа нас не будет, уходи.
— Удачи, — ответил слепой.
Леня не раскопал ничего. Запрос, касающийся Жнеца, отправил, но ответа пока не получил. Спортсменов в Москве как собак нерезаных, из них тех, что вышли в тираж до срока, — львиная доля. Половина в бандитах подрабатывает, вторая терпеливо ждет своей очереди. С циркачами и того сложнее. Все в разъездах. Кто халтурит, кто на гастролях, никто ни про кого ничего толком не знает. Не то что раньше. Был себе Союзгосцирк, отправил туда официальный запрос — и дело в шляпе. А теперь? Как в лесу, хоть складывай ладони рупором и «ау» кричи. Но список он, Леня, все-таки надыбал, вот. Две с половиной сотни спортсменов и сотня циркачей. Все подходят по возрасту.
Сию мощную тираду Леня выдал залпом, словно стакан водки хлопнул. Сергей, рывшийся в столе, посмотрел на него снизу вверх, усмехнулся с едва заметной долей снисходительности, свойственной старожилам, общающимся с совсем еще зелеными новичками.
— Ты как в милицию-то попал, голубь? Только не говори про пионерский долг перед Родиной. Все равно не поверю.
Леня сделал круглые младенческие глаза и заявил:
— Да-а, после армии заняться нечем было, вот и пошел. А потом втянулся. Понравилось.
— Понятно, — кивнул Сергей, доставая из стола пистолет и засовывая его в наплечную кобуру. — Вопрос на засыпку. По математике в школе что имел? Пять? Молодец. Задача. Дано: три с половиной сотни фамилий. На каждого человека — по часу. Доехать, найти участкового, поговорить, сходить домой, посмотреть, задать пару вопросов. Сколько всего потребуется времени, если учесть, что по закону — по закону! — с одиннадцати вечера и до семи утра граждане имеют право нас на порог не пускать, и половина этим правом, конечно же, воспользуется? И еще, учти, что мы с тобой тоже не двужильные и нам надо, хотя бы изредка, есть и спать.
Леня принялся лихорадочно высчитывать в уме, но Сергей остановил стажера:
— Не майся. По меньшей мере две недели. За это время Жнец провернет свое дело и отправится на Канары или там на Багамы отдыхать, пить пиво и греть на солнышке телеса. Стало быть, вопрос номер два: ситуация тебе в общих чертах известна. Что делаем дальше?
— Не знаю. А зачем же я узнавал про спортсменов этих? — вроде бы даже обиделся Леня.
— А вдруг бы на что-то и наткнулись, — сказал Сергей, снимая трубку телефона и набирая номер. — Но не наткнулись, и Бог с ними. Это песня долгая. В таких случаях ведь как: Манька дома — Ваньки нет, Ванька дома — Мань… Алло? Юру будьте добры. Не пришел еще? А это Маша? Здравствуй, Машунь. Сергей Воронин беспокоит. — Он засмеялся. — Помнишь? Хорошо. А где Юрка? Ага. Ну ясно. И сегодня не будет? Ладно, я ему на работу позвоню. Он все там же? Телефон не менялся? Так ведь в этой стране что ни день, то чудеса. Нет? Ну и прекрасно. А как же! Обязательно покажусь. Вот с дельцем одним закончу и тогда… Да тоже нормально все. Ага, ну пока. Спокойной ночи. — Сергей принялся снова накручивать диск, объясняя по ходу: — Отличный парень. Юрка Гуревич. Работал у нас в ОБХСС, а потом перешел в РУОП. Старший лейтенант теперь. А то все в младших ходил. И заработки там получше. Думаю, может быть, и мне податься? На казенные-то… Алло? Из двести тридцатого вас беспокоят. Лейтенант Гуревич еще не ушел? Ага. А как бы его позвать к телефончику? Будьте добры. — Он прикрыл микрофон ладонью и забормотал скороговоркой: — Юрка — парень надежный. Я ему доверяю. А нам сейчас без поддержки никак. Официально обращаться за помощью нельзя — информация тут же уйдет «кому надо». Заявимся, а там и нет ни фига. Алло? Юра? Здравствуй, дорогой. Воронин Сергей тебя беспокоит. Да какой тут сон? Сам знаешь. Слушай, мне твоя помощь требуется. Нужно человек пять крепких ребят. Только надежных, чтобы данные не ушли раньше времени. Мы тут со стажером прищучили одну команду. Да нет, Юр, серьезную. Серьезней не бывает. — Сергей выслушал ответ собеседника, кивнул: — Хорошо, через пятнадцать минут жду. — Он повесил трубку и сообщил сгорающему от любопытства стажеру: — Вот такие дела, брат. Ты, кстати, своим бы позвонил, предупредил, что задерживаешься. Боюсь, мы с тобой не скоро домой попадем. Давай, пока время есть.
Группа свернула с дороги. Через полминуты они вышли к опушке и побрели через густой подлесок, обходя коттедж слева. Вскоре впереди обозначилась узенькая прогалина.
— Здесь? — спросил Ильин и сам себе ответил: — Вроде бы здесь.
— Конечно, здесь, — подтвердил Беленький, — вон и «соломинка».
«Соломинка» — шестиметровый сосновый хлыст с торчащими по сторонам ступеньками срезанных сучьев лежала в паре метров от прогалины. Дабы не вызвать подозрений, им пришлось спилить подходящую сосну далеко в стороне и тащить ее почти два километра на себе.
— Все, готовимся, — сказал Гектор. — Десять минут.
Жукут, Ильин и Беленький принялись проверять обмундирование. Руденко, опустившись на корточки, открыл кофр, и Гектор увидел охотничий арбалет. Внушительный, мощный, напоминающий бойцового пса — стафф-терьера. В специальном гнезде покоилась толстенькая стрела: стеклопластиковое древко — отдельно, наконечник — отдельно. Рядом свилась кольцом бухта троса. Руденко принялся собирать арбалет. Пристегнул к ложу плечи, приклад, натянул тетиву, вставил оптический прицел. Вскинув арбалет к плечу, он мгновенно прицелился и нажал на курок, сообщил с одобрением: