— Закрой свой поганый рот, не произноси дерьмо вроде этого, — сказала она. — Почему, бл*ть, ты вообще говоришь нечто подобное о женщинах?
Я вздрогнула еще до того, как услышала глухой звук и последовавший за ним треск от удара об пол.
— Дерьмо, — произнесла женщина.
Мне показалось, что она заплакала.
Я ждала, когда послышатся звуки драки, в которой Зверь наваляет моему отцу и выгонит его из дома. Это было тем, что, как я думала, он собирался сделать. Это было тем, что должен был сделать хороший человек, а я так упорно старалась убедить себя, что Зверь был хорошим человеком.
— Достаточно, — прогрохотал Зверь. — Ты здесь, чтобы купить товар или мне, бл*ть, надо вышвырнуть тебя отсюда?
Я услышала, как засмеялся отец, и звуки плачущей женщины стали отдаляться.
Пятнадцать минут спустя входная дверь открылась, затем закрылась, и две машины отъехали от дома.
Зверь оказался у моей двери почти мгновенно. Он тихонько постучался. Сначала я просто не могла ничего произнести, но потом сделала судорожный вдох и отошла от двери.
— Могу я открыть дверь? — спросил он.
Я кивнула.
И только потом поняла, что мужчина меня не видел.
Я открыла дверь сама и замерла, в ожидании его. Взгляд от пола я не отрывала.
— Я не знал, что он приедет, — произнес Зверь. — Я бы убедился, что ты ушла из дома. Прости, Табита. Мне так жаль.
— Она в порядке? — спросила я.
Мой голос прозвучал так пискляво, словно я была даже младше Карлы. Я ненавидела себя за это.
— Она в порядке, — сказал Зверь. — Он ударил ее, она упала. У нее наверняка будет синяк, но ее зрачки были в порядке, она не ударилась головой при падении. Сотрясения нет.
Похоже, он не очень-то был в этом уверен. И я тоже.
Я сглотнула.
Зверь заполнил собой дверной проем, и моя маленькая комната еще никогда не ощущалась такой крошечной.
Он ни слова не сказал моему отцу.
Мой отец ударил женщину, прямо перед ним, в его собственном доме, просто чтобы показать ему, свое дерьмовое отношение к женщинам, и Зверь ничего не сделал.
Впервые я почувствовала себя в ловушке, не из-за своего отца, не из-за колледжа, не из-за своих сестер, а из-за Зверя.
Я сделала один небольшой шаг назад.
Затем другой.
— Мне очень жаль, — повторил Зверь. — Это не навсегда. Я клянусь тебе. Скоро все это закончится. Мне просто нужно сделать еще одну вещь.
Он беспомощно протянул ко мне руки, а потом опустил их обратно.
Я ничего не ответила. Я отвернулась и начала ждать, когда Зверь заговорит или войдет в мою комнату, или протянет руку и вытащит в коридор.
Через несколько долгих минут молчания он ушел.
Хлопнула входная дверь.
Я отодвинула занавеску и увидела, как он пересек поляну длинными, быстрыми шагами, а затем остановился у кромки леса.
Мужчина поднял камень, почти такой же большой, как моя голова, и швырнул его в дерево с такой силой, что со всех веток осыпался снег.
Я не осталась досматривать то, как он терял самообладание, особенно после того, как Зверь ничего не сделал, чтобы защитить женщину. Она была уже далеко. Я легла на спину, на свою кровать и укрылась одеялом с головой, но все еще могла слышать удары и шум от падения камней, которые эхом доносились сквозь морозный зимний воздух.
Спустя несколько часов Кэнди написала мне о том, что направлялась в дом моего отца, и мне нужно было заехать туда на пару минут.
Зверя нигде не было видно.
Я позвала его несколько раз, но так и не услышала ответа. Мне уже пора было ехать, и, по правде говоря, в любом случае, я не очень хотела его видеть.
Я сняла ключ с крючка у двери и уехала.
Он не был моим тюремщиком. Или был?
Я могла поехать и увидеться со своими сестрами.
Когда я приехала туда, Кэнди и мой папаша буквально вешались друг на друга.
Все сильнее и сильнее. Я старалась не представлять Кэнди с синяком под глазом, с разбитой губой и с большими перепуганными глазами.
Я не понимала, почему он не показывал ей эту свою сторону.
Возможно, сейчас он получал удовольствие от притворства, играя роль семейного мужчины, местного бизнесмена, кого-то, кому любой в городе мог бы доверять.
Ни один из них даже не взглянул на меня, прежде чем они покинули дом, просто махнув на прощание маленьким девочкам.
— Хотите еще раз испечь печенье? — спросила я.
— Мы можем испечь торт? — спросила Карла. — С глазурью? С большим количеством глазури?
— Давайте посмотрим, что у нас есть, — сказал я. — Не думаю, что у нас есть глазурь, но мы всегда можем посмотреть.