Зверь убрал спадающие мне на лоб волосы.
— Я буду защищать тебя, — сказал мужчина.
— Я знаю, но... ты не можешь всегда быть рядом, понимаешь? — спросила я.
Он ухмыльнулся.
— Я вроде как могу. Для меня нет ничего лучше, чем быть рядом с тобой, — признался Зверь.
— Не в этом дело, — сказала я, рассеянно качнув головой. — Я должна быть в состоянии выйти из дома без тебя, понимаешь?
— Да, должна. Ты права, — согласился Зверь.
— Мне жаль, — сказала я, и в моем голосе прозвучали стыдливые нотки. — Я так устала оглядываться через плечо.
— Я не виню тебя в этом, — произнес мужчина и слегка улыбнулся, погладив меня по щеке. — Не хочу, чтобы тебе приходилось это делать. Ни сейчас, ни когда-нибудь в дальнейшем. Ты заслуживаешь гораздо лучшего, чем то, что есть.
— Эй, Табита? — позвал он.
— Эй, Зверь? — позвала я. Он выглядел так официально и серьезно, что я решила его немного поддразнить, чтобы увидеть на лице мужчины ту самую улыбку, которую так любила.
— Ты же знаешь, что мое имя не Зверь, да? — спросил он.
Я пожала плечами.
— Ага, Кори. Кори Питтмэн. Ты как-то говорил мне. Я не забыла.
— Окей, хорошо, — кивнул он — Ты не против называть меня Кори? Хотя бы иногда? Это было так давно.
— Конечно, — согласилась я. — Не проблема, Кори. Но почему?
Настала его очередь прятать глаза и избегать моего взгляда.
— Кори был подростком, для которого его мама сшила одеяло. Зверь же — это тот мудак, который варил мет. Я скучаю по Кори.
Мужчина замялся.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя так, будто я снова становлюсь Кори.
Это была самая приятная вещь, которую кто-либо когда-либо говорил мне.
Я сглотнула.
— Дорогой, Кори, — произнесла я и попыталась, чтобы мой голос выражал всю ту нежность, которую я испытывала. — Спасибо.
— За что? — спросил он, с озадаченным взглядом и хмурым выражением лица.
— Не знаю. За то, что веришь в меня. За то, что думаешь, будто я могу сделать тебя лучше. Но ты уже хороший. Независимо от того, как я тебя называю. Ты говоришь, что думаешь, будто бы я делаю тебя лучше, и это смешно, ведь ты действительно очень милый.
Кори улыбнулся, отчего его взгляд стал мягче.
— Думаю, что понимаю, — сказал он, и я закатила глаза. — И ты делаешь меня лучше каждый день. Ты заставляешь меня хотеть стать лучшим человеком.
Повисла долгая пауза.
Я попыталась придумать что-то достаточно хорошее, чтобы ответить Зверю.
— Ты даешь мне возможность чувствовать себя как никогда храброй, — призналась я. — Ты даришь мне ощущение безопасности.
Кори улыбнулся, а его взгляд был по-прежнему наполнен нежностью и любовью.
Возможно, он понимал ход моих мыслей.
— Я люблю тебя, Табита, — произнес мужчина. — Так сильно.
— Я тоже люблю тебя, Кори, — ответила я.
Я чуть не назвала его Зверем, но очень вовремя себя остановила. За что была вознаграждена улыбкой мужчины и озорным взглядом, в котором светились радость и гордость.
Кори немного нервно рассмеялся.
— Не могу выразить, какое это облегчение, услышать от тебя такие слова, — произнес он. — Я так переживал, что ты не испытываешь тех же чувств в ответ.
— Ты — тот, кто продолжал нас сдерживать, — подколола я.
— Ну а что, я не хотел, чтобы кто-нибудь пожалел. Особенно ты. Я бы сожалеть не стал. Просто у меня сложилось такое впечатление, что у тебя Стокгольмский синдром или что-то вроде него, потому что ты оказалась заперта в этой хижине вместе со мной.
Я отрицательно покачала головой.
— Ни в коем случае, — возмутилась я. — Я имею в виду, что не всегда была какой-то сумасшедшей затворницей. Я ходила в школу. Я дружила со своими одноклассниками, и мне даже нравились некоторые из них. Но никто не нравился мне так, как ты. Никогда.
— Да? — спросил Зверь. — Я рад. Но вряд ли бы ты захотела встречаться с каким-то сумасшедшим отшельником, не так ли? Или с мужчиной, который жил в одиночестве в хижине в горах после выплаты по страховке?
Я выпрямилась и завертелась у него на коленях, тыкая пальцем в грудь мужчины.
— Я не говорила ничего подобного, — возмутилась я. — Я этого не говорила, и ты это знаешь. Я даже не имела в виду ничего подобного. Это не моя вина, что я произнесла «сумасшедший затворник», а ты приписал это себе.
Он рассмеялся, рассмеялся мне в лицо, и я не знала, хотела ли обнять его или ударить.
— Табита? — позвал он.