— Нет, Табита...
— Зверь! Обещай мне.
Я впилась в него взглядом, отчаянно желая, чтобы он меня понял. Я хотела, чтобы Кори немедленно вызвал гребаных копов. У моего отца был весьма приметный грузовик. Если Зверь позвонит достаточно быстро, то они смогут задержать его.
Они смогут спасти меня.
Кори сглотнул.
— Отлично, черт возьми. Я покончил с тобой и твоей сумасшедшей гребаной семейкой, — сказал Зверь.
Я почувствовала, как на меня нахлынуло облегчение. Он никогда не сказал бы подобного в нормальной ситуации. Зверь, должно быть, понял, о чем я говорила; должен был понять, зачем я это делала.
— Хорошая работа, любовничек, — глумился мой отец. — Топай в гребаный грузовик, сука.
Я начала пятиться к двери.
Никто из мужчин не пошевелился.
Я вышла в декабрьскую слякоть, босиком. Мне повезло, что на мне хотя бы оказался надет легкий свитер.
Я забралась в машину и пристегнулась ремнем безопасности.
Мой отец остановился на пороге хижины.
Я ничего не слышала, а затем прозвучал... выстрел. Вскрик, и все стихло.
Отец подбежал к грузовику и, заскочив в кабину, ударил меня по лицу, когда я попыталась дотянуться до двери, одновременно расстегивая ремень безопасности.
— Оставайся в проклятом грузовике, — закричал он.
Я покачала головой, а потом зарыдала и начала с ним бороться.
Он перегнулся через меня и захлопнул дверь, после чего дернулся к дверце со стороны водителя и закрыл ее. У него были детские блокираторы, так что я не смогла открыть дверь или окно.
Я оказалась в ловушке.
Мне оставалось лишь надеяться, что Зверь был в порядке и уже направлялся к телефону, чтобы позвать на помощь.
— Я сказал, чтобы ты оставалась в гребаном грузовике, — произнес мой отец и, схватив меня за волосы, ударил об боковое стекло двери.
Я увидела звезды, и на секунду мой мир померк.
— Так-то лучше, — пробормотал папаша, когда я перестала сопротивляться.
Он вытащил рулон черной ленты и, схватив меня за руки, обмотал их так крепко, что я не могла пошевелить ими.
Мне было больно, я понимала, что если лента останется на моих запястьях надолго, то руки занемеют. И хоть связана я была крепко, это никак не мешало кровообращению в конечностях.
Отец завел грузовик и направился прочь от дома, где лежал раненый Зверь.
Я ничего не говорила.
Я чувствовала себя замороженной.
Я представляла Зверя, который позвонил в полицию, как только отец забрал меня.
Или, возможно, я уже потеряла его.
Неожиданно грузовик остановился между хижиной и дорогой. Папаша снова достал ленту и обмотал ею мои лодыжки.
Прежде чем я успела хоть что-нибудь сказать, мой рот тоже оказался заклеен.
Он вылез из грузовика и перешел на мою сторону, а потом открыл дверь и, расстегнув ремень безопасности, стащил меня с сидения. Я пыталась бороться, но со связанными запястьями и лодыжками, не было почти ничего, что я могла бы сделать, кроме того, как издавать приглушенные крики.
Он легко перебросил меня через плечо и залез в кузов грузовика, где открыл свой большой ящик для инструмента и вытащил верхний отсек.
Под ним оказалось пустое пространство, на треть заполненное старой соломой.
Я покачала головой, снова и снова пытаясь закричать.
Отец бросил туда свежей соломы, запихнул меня в ящик, после чего вернул на место отсек с инструментом и закрыл крышку.
Несколько долгих мгновений, я думала, что умру там, задохнувшись в грузовике.
А потом я поняла, что металлический ящик, в котором я находилась, был разобран, у него не было дна, и он стоял прямо на полу кузова. Его края не вплотную прилегали к поверхности подо мной, и там были щели, которые пропускали свет и воздух.
Я заставила себя сделать глубокий вдох.
Я не собиралась умирать в этом грузовике.
Не собиралась.
Дела были плохи, было неудобно, но мне не грозила опасность. Не от грузовика, по крайней мере.
«Если мы не попадем в аварию», — слегка отчаянно подумала я.
«Глубокий вдох», — напомнила я себе. — «Глубокий вдох». Меня поразила мысль, что я внезапно стала гораздо больше симпатизировать необычным пасхальным яйцам, которые упаковывали в маленькие коробочки с искусственной травой.
Я позволила себе захихикать, пока не поняла, что прибывала на грани истерики и должна была взять себя в руки.
Я начала осторожно шевелить руками, чтобы понять, насколько далеко смогу развести ладони и сколько пространства у меня имелось внутри ящика.
Чертовски мало, но я оказалась в состоянии достать из кармана свой телефон, кое-как разблокировать его и остановить запись диктофона. Не было смысла разряжать аккумулятор. К счастью, он был полностью заряжен, когда все пошло не так, как надо.