Когда все заныло, и я, ошеломленная, легла на спину, тогда до меня дошло его сообщение.
Если бы я продолжила колотить по ящику, отец бы наказал меня. Быстро и болезненно. Я не был уверена, что меня нельзя убить, если ударять о металл и толстый пластик достаточное количество раз.
В голову закралась шальная мысль, что если меня слышал отец, то я смогла бы подать сигнал о помощи кому-то другому, когда папаша остановится, чтобы заправиться или купить что-нибудь.
Здравый смысл взял верх.
У грузовика моего отца был необычно огромный бензобак, и он дотошно относился к тому, чтобы тот был постоянно полным, заезжая на заправку по три раза в неделю.
На таком запасе топлива папаша мог проехать без остановок два штата.
Если бы я подала кому-то сигнал о помощи, то, вероятнее всего, он оказался бы у Флореса или его парней, и тогда они поняли бы, что я все еще сопротивлялась. Они не дали бы мне ни единого шанса на то, чтобы освободиться.
Только еще один повод убедиться, что мой отец совершал это и раньше.
Я глубоко вдохнула.
Прямо сейчас я ничего не могла поделать.
Я знала, что самая умная вещь, которую мне стоило сделать, — это немного отдохнуть, даже заставить себя поспать, но прекрасно понимала, что не смогу. Прятаться в шкафу было одно, но быть запертой в небольшой металлической коробке? Она была настолько сильно похожа на гроб, что вызвала во мне примитивное желание выжить.
И все же, вместо этого я решила подумать о Звере.
Независимо от ситуации, он должен был быть в порядке.
Думать по-другому было слишком страшно, слишком пугающе.
Я вспомнила о встрече с огромным силуэтом в дверях глубокой ночью. Впервые, когда я увидела его, я так испугалась. Мне казалось, что он причинит мне боль, изнасилует, а затем убьет меня.
Потребовались месяцы, чтобы мои нервы прекратили сходить с ума, когда я оказывалась рядом с ним.
Если задуматься, я даже не уверена, когда все изменилось.
В один прекрасный день я просто перестала бояться.
А немного погодя начала ему доверять.
Раньше я никогда не доверяла подобным людям, поэтому мне было так мучительно сложно признать это. Я чувствовала себя такой глупой, когда, наконец, сложила всю картину воедино. Со Зверем мне было хорошо, потому что я чувствовала себя в безопасности.
Он заставлял меня смеяться.
Не многие люди когда-либо делали это — заставляли меня смеяться вслух без страха, не закрывая рот и не оглядываясь по сторонам.
Я доверила ему свою безопасность.
Я не должна была этого делать.
Я оказалась заперта в металлическом ящике.
Потому что сделала это.
Какой-то части меня все еще казалось, что он запрыгнет на крышу грузовика и начнет бить себя кулаками в грудь словно горилла.
Именно так должны были вести себя герои, верно?
Несмотря на все происходящее, этот образ заставил меня улыбнуться.
«Я в порядке, Зверь. Я буду ждать тебя. Просто не сдавайся», — подумала я.
Я буду ждать.
Глава 17
Оставшаяся часть поездки уложилась в десять минут. Или заняла часы.
Время в ящике потеряло значение.
Я не знала, смогла ли уснуть. Мне определенно не было спокойно. Я сделала несколько глубоких вздохов и попыталась остановить приступ паники, прежде чем поняла, что что-то изменилось.
Грузовик замедлился.
Какое-то время меня кидало из стороны в сторону, пока машина поворачивала. Несколько раз грузовик останавливался.
Каждый раз, когда я набиралась смелости, чтобы зашуметь, грузовик начинал реветь, и меня опять подбрасывало так, что я со стуком ударялась об пол.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», — мысленно хныкала я.
А потом все повторялось.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Я не была уверена, о чем молила: отца, чтобы он остановился; Зверя, чтобы спас меня; Кэнди, чтобы позвонила в полицию, или Бога, чтобы просто даровал мне быструю смерть.
Грузовик остановился.
Отец вышел из машины и хлопнул дверью.
Я слышала голоса, которые разговаривали с ним, но не могла разобрать слова. Они звучали слишком тихо.
Один звучный удар... кто-то залез в грузовик?
Теперь, когда грузовик стоял на месте, я поняла, что хотела бы кататься вечно. По крайней мере, я была одна в своем ящике. Никто не мог причинить мне боль в моей коробке.
Я надеялась, что они еще не готовы меня вытащить.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», — взмолилась я.
Если я продолжу находиться внутри ящика, то меня никто не тронет.
Я знала, что они сделают со мной, когда достанут из нее.