Прошло несколько лет. По настоянию советников, Важен женился второй раз - на марожанской княжне, тем самым еще больше закрепив свой союз с соседями. Чернокосая, игривая, точно котёнок, Ладуша принесла с собой богатое приданое - медные копи и звонкий смех, но, ни её яркая прелесть, ни весёлый и добрый нрав так и не смогли смягчить скорбь Важена. Никто больше не видел улыбки князя, хоть изредка появляющейся на его губах во время первого супружества. Даже появление дочерей, таких же прелестных, что и мать, не смогло помочь этой беде.
Винку между тем тоже не слишком покойно жилось в Плавине - шрамы на теле не давали ему позабыть ни унизительный проигрыш, ни смерть брата. А поскольку Винк и Бражей были похожи и внешностью, и колдовским даром, и норовом, точно два яблока с одной ветки, Винк, в конечном итоге, решился на то же, что и его старший брат, по истечении семи лет мира, он пошёл войною на Важена Хмурого.
Ответ так и не позабывшего гибели своих жены и ребёнка князя был сокрушительным - в первой же битве он разгромил рать Винка и вторгся в Плавину, сея смерть и разрушение. В этот раз Важен не собирался оставлять ни престол, ни саму жизнь тому, кто, так или иначе, послужил причиной гибели Виллы и их сына, а слишком поздно сознавший свою ошибку Винк, укрывшись в столице, призывал окрестных владетелей под свои знамёна. На беду Винка, верных ему вельмож оказалось не слишком много. Слишком уж большой страх принёс в Плавину Важен Хмурый, и большая часть владетелей либо бежала, либо сдавалась ему на милость, рассчитывая на то, что ещё не опьянённый кровью Важен пощадит их и их детей. Из-за этого, уже вскоре наш князь оказался неподалёку от Пальры, в которой укрепился Винк, и стал лагерем в Орожском лесу, издавна бывшем излюбленным местом охоты князей Плавины - ещё прапрадед Винка велел собрать в Орож со всех концов своего княжества самых сильных или необычных зверей, и теперь только в Ороже можно было встретить смолянисто-чёрных необычайной свирепости вепрей или огромных рыжих туров с тёмной полосою по хребту, которых извели уже в других лесах.
Простым же людям не то что охотиться, но даже собирать ягоды или хворост в этой пуще было строжайше запрещено, а за сломанную ветку в Ороже провинившемуся вполне могли отрубить руку. Ратникам Хмурого, конечно же, не было никакого дела до запрета плавинских князей - уже вскоре в заповедной пуще застучали топоры, а к небу потянулись и дымки от разложенных на привале костров...
В ту же ночь Важен, которому почему-то не спалось, решил лично осмотреть выставленные посты и, подойдя к кромке леса, заметил, как между древесных стволов скользит лёгкая, светлая тень. Это был волк, но необычной масти - в свете полной луны его снежно-белая шерсть отливала серебром. Зверь не нападал на людей - звуки лагеря, вместо того, чтобы отпугнуть, напротив - привлекли его, и теперь волк наблюдал за воинами так же, как и они за ним. Важен же, поражённый столь необычной мастью зверя, решил заполучить его шкуру. Но едва Хмурый отдал лучникам приказ стрелять, волк, точно поняв смысл его слов, бросился наутёк. Первые стрелы ушли в пустоту, но третья всё же, нагнала зверя, и он упал на мох, исходя кровью. Важен сам подошёл к раненному волку с ножом в руке, намереваясь его добить, но взглянув в полные тоски глаза зверя, увидел, что они точь-в-точь такие же, какие были у его утраченного сына!
Князь так и не решился нанести последний удар. Более того - он велел ратникам перенести раненного волка в свою палатку и там сам выхаживал и лечил его, поражаясь необычным повадкам и несвойственной для обычного зверя сметливости.
Волк, казалось, понимал не только интонацию, но и сам смысл человеческой речи: недовольно ворчал, если слова приходивших в палатку людей оказывалась ему не по нутру, и с интересом прислушивался к докладам тысячников о ходе осады Пальры. К князю же раненный зверь относился насторожено: он никогда не пытался укусить Важена во время перевязок, стоически терпя неизбежную в таких случаях боль, но в тоже время вздрагивал, когда рука князя гладила его ослепительно белый мех...