Важен же, ухаживая за волком, с каждым днём находил всё больше и больше подтверждений тому, что звериное обличье скрывает под собою его давно утраченного сына. И чем сильнее становилась убеждённость князя в своей догадке, тем больше вскипала в его сердце ярость на князей Плавины, не только выкравших его любимое дитя, но и лишивших Вириса человеческого облика, чтоб сделать его предметом жестокой травли. Конечно же, ни о какой сдаче города теперь не могло быть и речи, хотя Винк, вняв советникам, всё же выслал к Важену переговорщиков.
В день решающего штурма Важен, не желая подвергать жизнь вновь обретённого сына опасностям боя, оставил вполне оправившегося к тому времени от раны волка в своей палатке, под надзором доверенного слуги, сам же отправился к стенам Пальры, твёрдо намереваясь взыскать с Винка кровавую дань!..
Горожане отчаянно защищались - понимая, что пощады от Важена им не дождаться, они стали на стенах плечом к плечу с воинами из рати Винка. Тем не менее, Важен, хоть и потеряв при штурме немало людей, таки взял приступом главные ворота Пальры, и его войска хлынули на улочки и площади обречённого города. Бои переместились со стен в дома и закоулки, а Важен с преданнейшими из своих ратников, устремился к замку в центре города, в котором и обретался Винк.
Но наследственный замок Плавинских князей встретил их тишиной и раскрытыми воротами - в залах и на лестницах лежали брошенные в спешке вещи, но не было людей. Важен с обнаженным мечом переходил из зала в зал, громко выкликая Винка на бой, но ответом ему было лишь отражённое от стен эхо!.. Лишь достигнув тронного зала, Хмурый обнаружил в нём своего недруга - Винк лежал на ведущих к трону ступенях с разорванным горлом, а над ним гордо стоял белый волк с окровавленной пастью. Грудь и бока зверя часто вздымались от тяжёлого дыхания, а передняя лапа волка опиралась на грудь князя Плавины!
- Вирис! - выдохнул Хмурый, и волк повернулся к нему. В глазах зверя словно бы бушевало холодное пламя, но потом он, сердито рыкнув на бездыханное тело, сошёл со ступеней и, медленно приблизившись к Важену, потёрся своею перемазанной кровью мордой о руку Хмурого, а тот огладил его широкий лоб и вновь прошептал:
- Вирис!
Ответом князю было тихое, довольное ворчание...
В тот день победа Важена была полной - Пальра пала к его ногам, и рати Хмурого пировали среди взятого города. Но князь не делил со своими воинами радость победы - получив последнее доказательство тому, кем на самом деле является белый волк, Важен решился вернуть сыну человеческий облик. И это несмотря на то, что жертвой волка стал не только князь Пальры - перед своим побегом в город зверь искусал присматривающего за ним слугу. Обращённый в волка Вирис испробовал как кровь врага, так и друга, и отныне этот вкус стал ему желанен больше всего на свете.
Важену следовало убить его или изгнать куда-нибудь подальше от людских поселений, или, на худой конец, держать в клетке под строгим надзором, но князь вместо этого решился провести обряд Зеркала Истины - именно он выявляет то, что скрыто чёрным колдовством и рассеивает самые страшные проклятья.
На вешине крутого холма Важен велел разложить семь кострищ в виде вложенных друг-в-друга кругов, а пространство между ними заполнил выписанными мелом и углём рунами. Усыпив волка, он внёс его в самый центр кострища и оставил там. Сам же последовательно запалив один костёр за другим, стал творить волшбу.
Едва с губ Важена сорвались первые слова заклинания, пламя поднялось к небесам огненной стеною, вокруг заметались причудливые тени, а где-то в отдалении заворчал гром - небеса точно предупреждали Хмурого о последствиях его волшбы, но он, не обращая внимания на эти знаки свыше, продолжал творить своё колдовство.
С каждым его словом треск и рёв бушующего пламени усиливались, внезапно поднявшийся ветер едва не сбивал Важена с ног, тени за спиной Хмурого, казалось, обрели свою жизнь, и тянули к нему скрюченные жадные пальцы, а раскаты грома уже следовали один за другим и сопровождались яркими вспышками молний. Важен же стоял посреди этой разверзшейся бездны, точно скала, и продолжал выкликивать слова заклинания, уже не слыша собственного голоса. Когда же последний слог заклятия сорвался с губ Хмурого, всё разом стихло - улегся ветер, очистились небеса, а огонь, до того стоявший стеною, мгновено угас, утратив всю свою силу.
И тогда увидел Важен, что на нетронутом пламенем островке посреди чёрной, спёкшейся камнем от невыносимого жара земли, теперь вместо зверя лежит ребёнок. Очень худой мальчик лет двенадцати с длинными, спутанными волосами свернулся клубком на роскошной волчьей шкуре, спрятав в ладонях лицо...