Но караульную службу Алексей нес исправно. Стоит заметить, что у ГСВГ главной проблемой было именно местное население. А то как же - оккупанты... на двадцать третье февраля, двадцатое апреля и девятое мая у внешней колючки собиралась толпа добропорядочных в обычное время бюргеров, выкрикивавших антисоветские лозунги и обстреливавших солдат камнями. Если на первое служивым было, в общем-то, наплевать, поскольку из всего немецкого языка русский солдат, как и сорок лет назад, знал лишь "Гитлер капут" и "хэндэ хох", а значительная часть криков вообще не входила в академический курс немецкого языка, то второе... хотя, нет - вру. Самым употребляемым немецким словом было "фауст" - литровая бутыль шнапса, и "мини-фауст" - полулитровая. Так вот, реагировать спокойно на второе было весьма и весьма затруднительно.
Несмотря на то, что по уставу караульной службы, как только посторонний человек подходил ближе, чем на пятьдесят метров к внешнему ограждению, полагалось окликнуть его: "Halt!", затем - "ZurЭck!", выстрел в воздух, а после не возбранялось и в голову, инструкцию все имели строжайшую - не стрелять, даже если гражданское население перелезет через ограду. Огонь разрешалось вести лишь тогда, когда совершалось явное нападение на часового. И то - сперва в воздух, а потом, если успеешь - куда повезет.
Калачеву же на все это было глубоко насрать. Это после мы узнали, что он кандидат в мастера спорта по боксу, а до этого думали, что просто дурак - родился таким, что поделать? Алексей, заступая на пост, сразу загонял патрон в патронник "Калаша", прятался за бревно, валявшееся там еще с невесть каких времен, упирал на него ствол... возьмите, кто смелый! При обходе постов диалог происходил примерно такой:
- Стой, кто идет! - это кричал Лешка.
- Калач, не стреляй, это я, Евген, командир твой! - это уже кричал я.
- Ты - иди, остальные на месте.
Хотя, последнее было излишне. Эти "остальные", не понаслышке зная ефрейтора, после оклика "стой" уже лежали мордой в грязь или снег.
Драться меня, кстати говоря, учил именно Калач. Я сам его попросил, когда узнал, что солдат - КМС по боксу. Нет, тупо махать кулаками я и до этого умел, да и по силе удар был поставлен неплохо. Он учил меня именно технике боя. Сперва он надевал на руку лапу, я - перчатки, и начинал лупасить по ней, а Лешка корректировал удары, подсказывал, что правильно, что неправильно и так далее. Правой, левой, прямой, боковой, хук... После задача усложнилась. Боксер одевал левую перчатку и только защищался, а я, с обеими руками, пытался ударить его. Надо отдать парню должное - по корпусу я попадал ни раз, а в голову - ни разу. Занятия окончились, когда мне неожиданно прилетело. Прилетело очень даже неплохо - я все столы в каптерке собрал.
- Ты чего, - еле промямлил тогда я. - Ошалел?
- А, Евген, извини, забылся, - начал оправдываться Калачев.
В голове после этого у меня звенело часа два, а жевать нормально смог лишь через неделю. Дурак, что поделать? Но после этого я решил, что здоровье дороже, и в спарринг с ефрейтором больше не вставал, предпочтя боксу рукопашный бой Кадочникова. Самому же Алексею, после победы на чемпионате по боксу среди войск ГСВГ, предлагали остаться в армии сверхсрочно, но уже для продолжения спортивной карьеры. Помню, тогда он обратился ко мне за советом.
- А что такого, - ответил я. - Конечно оставайся! Через два-три года вернешься, у твоей жены уж и парочка детишек будет - все как-то легче.
Не послушал тогда он моего совета. Как оказалось позже - зря. Уйдя в запас сержантом, на гражданке Калач применения себе не нашел - работал сначала грузчиком, потом - водителем. Жена его, один черт, бросила. А как громыхнуло - пошел торгашей трясти. Собственно, там я его во второй раз и встретил и забрал к себе, в службу безопасности банка Сохновского. Дурак-то он, конечно, дураком. Но дело свое знает, и к тому же, Лешка - один из немногих людей, на которых я мог всецело положиться.
Покинув памятник архитектуры, мы снова сели в мой "Гелик". На Калача нашло редкое прозрение, и, пока мы не оказались в автомобиле, боксер не задавал никаких вопросов. Но теперь его прорвало.
- Что случилось? Куда едем? Зачем?
- Не торопись, - осадил его я, нервно покусывая фильтр сигареты. - Все расскажу, но попозже. Ты с Татарином отношения поддерживаешь?
- Созваниваемся иногда, - пожал плечами Алексей. - Он сейчас какую-то шишку в Казани охраняет. А что?
- Пока, может и ничего, - я, покопавшись в карманах, нашел вырванный из блокнота листок с адресом, и протянул его водителю. - Газуй сюда.
Начать я собирался с осмотра техники, которая, по заверению Сохновского, у него была, а надежное средство передвижения нам в любом случае понадобится. Достать оружие, наконец, найти людей - все это можно сделать гораздо быстрее, чем подыскать БТР или БМПшку, дабы добраться до места назначения, а чутье подсказывало мне, что заняться этим придется. Что там может быть у Антона? Бронированный "Мурзик" или "Патрол"? В лучшем случае - "Урал", обшитый дюралевыми пластинами, как мы делали в... в одной восточной стране. Последнее больше подходит для нашей миссии, но все равно - не идеал.
Указанный банкиром адрес находился, что называется, wo sich die FЭchse gute Nacht sagen - на краю географии. В Петровские времена, наверно, это место уже считалось провинцией - глубинкой молодой Российской Империи. Почти три века спустя на месте полей, а, может, разрушенной дворянской усадьбы, здесь возвышался забор из бетонных плит с егозой поверху. От угла, где на бетоне коричневой краской чьим-то корявым подчерком было выведено "54-П", до ворот мы ехали еще минут десять.
Створки ворот, окрашенные выцветшей темно-зеленой краской, со ржавыми следами бывших когда-то на них пятиконечный звезд, при приближении "Мурзика" раздвинулись на удивление легко и бесшумно. G500, ведомый Калачом, заехал во двор, и ворота так же неслышно закрылись. Вообще, само то, что они закрылись, я понял лишь по движению тени по гравию. На территории базы, в жутком беспорядке, валялись тонны металлолома, когда-то бывшими транспортными средствами и боевыми машинами. В одном остове я узнал ленд-лизовский "Додж-5", чуть дальше лежал на брюхе корпус БМД без башни, у забора - американский "Шерман", а рядом... я мог и ошибаться, но, угловатая штука с длинным носом сильно напоминала башню от немецкого "Тигра" времен Второй Мировой. Любопытно, что это за место, и почему я раньше про него ни сном, ни духом?
- Глянь, - пихнул меня локтем в бок сержант. - Это же Ил-2!
И то верно - у самой стены ангара лежал полураздетый скелет фюзеляжа самолета. Какого - затрудняюсь ответить, я небольшой спец в истории военного авиастроения, так что оставалось поверить Алексею. У этого парня на леске, натянутой под потолком из угла в угол, висит с десяток пластмассовых моделей самолетов.
Крутя головами по сторонам, осматривая экспонаты, оставшиеся, наверно, от всех войн за последние полвека, мы не сразу заметили человека в сером комбинезоне с масляными пятнами, подпоясанного ремнем с пряжкой, в центре которой был изображен орел, запустивший когти в свастику, и надписью "Gott mit uns" по кругу. Калачев еле успел остановить "Гелика". Еще пара секунд - и мужика пришлось бы соскребать с решетки радиатора.
- Че рот раззявил? - крикнул боксер, спрыгивая с подножки. - Еще чуть-чуть, и пришлось бы машину от...