- Проклятие!
Дело дрянь. Надо выходить, но ноги как ватные. Я дико устала ходить на каблуках. Тут же скидываю их. Даже переодеться не во что, я по-прежнему в вечернем платье, шаль тоже забыта в машине.
Спальню покидаю босиком, на каблуках я просто не выдержу этот спуск с лестницы. Плевать. На все плевать.
Я услышала голос Доминика, когда уже достигла последней ступени. Он выходил из своего кабинета, разговаривая по телефону. Говорил на немецком, но я то отлично знаю несколько языков (немецкий включительно), поэтому без проблем поняла, о чем он говорит. Судя по всему, он разговаривает с женщиной. Ну и пусть, это не моё дело.
Когда разговор заканчивается, Доминик убирает телефон в карман брюк и направляется ко мне. Я снова задрожала.
- Есть хочешь? - спрашивает он, останавливаясь в метре от меня. Оглядывает мои голые ступни, но ничего больше не произносит.
- Было бы неплохо перекусить. - отвечаю я, и живот начинает громко урчать. Я стушевалась и опустила глаза.
- Пошли. - снова командует он.
Я направляюсь вслед за ним к столу, на котором уже стоят несколько холодных закусок, салаты и бутылка красного, дорогущего вина. В этот момент Елизавета Петровна вносит только что приготовленное мясо, от него так божественно пахло, что в моем животе, по-моему, залетали бабочки. Я еле удержалась, чтобы не выхватить тарелку у неё из рук, но посмотрев на Доминика, и увидев его взгляд, вспомнила о хороших манерах. Женщина с понимающей улыбкой поставила предо мной блюдо и сразу же ушла. По правилам этикета, я могла приступить к еде только после хозяина дома. Но вот он кивнул, давая понять, чтобы я не стеснялась и начинала есть. Сам тем временем, открывает вино и наливает мне бокал, к которому я на протяжении ужина несколько раз прикладываюсь.
О Божечки, это было просто потрясающе! Никогда не пробовала мяса вкуснее, ммм. И вино тоже оказалось на высшем уровне. Вслух я, конечно, не произнесла ничего, но кажется, по моему лицу и так было понятно, что я в восторге. Ели мы в тишине, но меня это сейчас не смущало. Я поистине испытывала в данный момент гастрономический оргазм. Обязательно надо поблагодарить Лизавету Петровну.
Довольная, я, наконец, отодвинула от себя пустую тарелку.
- Благодарю за ужин, мясо приготовлено превосходно. - наконец произношу я.
- Не пытайся подобраться к моим людям, будь это кухарка или уборщица, они тебе не помогут. А если все же попытаются, то будут наказаны, включая тебя. Учти это. - с этими словами Доминик встал из-за стола и пошёл по направлению к бару. Я следила, как он наливает себе виски.
Признаться, я находилась в глубоком смятении. Многое в этом мужчине я начинала ненавидеть, как и его самого, но самое противное, что меня к нему тянет, несмотря ни на что. Это ненормально. Это какая то болезнь. И как от этого избавиться, я понятия не имела.
- Возможно, вы не так поняли меня, Доминик. Я не пыталась никого переманить на свою сторону, а лишь выразила благодарность.
На это он ничего не ответил, лишь смотрел на меня своими холодными глазами. Сама атмосфера и то, что мы остались одни начали меня нервировать.
- Я могу подняться к себе? - стало даже как то жутко, от его взгляда.
Он долго молчала, потом все же произнес:
- Иди. - коротко и ясно. - и я поспешила наверх, гонимая страхом.
Оказавшись теперь уже в своей комнате, ставшей на неизвестное мне время моей тюрьмой, я бросилась сразу же в душ. Хотелось стереть весь этот сумасшедший вечер из своей памяти. Избавившись от платья, я забираюсь в ванную и включаю душ. Теплые струи действуют на меня успокаивающе, и мне действительно кажется, что плохие воспоминания меня покидают, подчищая память. Не знаю, сколько еще я так простояла, но пора было выбираться, время близилось к полуночи, мне требовался отдых. Обо всем можно подумать завтра.
Выключаю душ, обматываюсь полотенцем. Волосы у меня длинные, приходится их долго расчесывать, чтобы привести в порядок и подсушить. Вот и все, а теперь спать.
Выхожу из ванной и вскрикиваю от испуга. В комнате у окна стоит мой мучитель. Он резко поворачивается, а я прижимаю к себе полотенце, В моих глазах паника сменяется ужасом. Ком в горле не дает произнести и звука.