— Я… — слова давались Лансу с трудом. — Я проверял… Он мертв, Динь! Почему, почему умирают все, кто мне дороги? Моя мать, отец… человек, который был мне как отец, мой лучший друг? Что за проклятие висит на мне? Почему они?.. Почему не я?..
— Ланс, — мягко позвала Динь, — мы нужны другим…
Но юноша не слышал ее. Он продолжал вглядываться в лицо человека, воспитавшего и вырастившего его, как родного сына. Продолжал вглядываться, словно надеясь, что он сейчас моргнет, слабо застонет, но главное — будет жив! Что его можно будет вылечить!
Но, к сожалению, ни в одном из миров не было лекарства от смерти. И осознав это в полной мере, Ланс с усилием разжал сведенные судорогой пальцы, и принял в ладонь тяжелый боевой топор. Затем поднялся, выпрямился, и не слушая окриков Аллайи, и других юношей, которые помогали целительницам, рванулся в лес, в самую гущу схватки.
Динь не пыталась его вернуть. Низко опустив голову, она шагнула к раненным.
========== Глава VI ==========
Комментарий к Глава VI
Приближается последняя часть, поэтому эта глава такая маленькая. Когда будет готова последняя глава, весь текст будет удален, вычитан, оформлен, возможно - переразбит на главы и отредактирован. Спасибо тем, кто еще, может быть, читает меня. Пожалуйста, оставляйте отзывы.
Мартин брел по лабиринту, придерживаясь рукой за стену. Она казалась ему странной на ощупь, слишком холодной и гладкой, пальцам зацепиться не за что, но в то же время все-таки живой. Иногда Мартину казалось, что она едва заметно покачивалась, словно в такт дыханию какого-то исполина. Эти мысли он конечно сразу же отбросил, боясь возвращения того безумия, которое терзало его несколько минут назад.
Царила какая-то абсолютно невозможная тишина, нарушаемая лишь тусклым лязгом — это Мартин использовал меч как трость, нащупывая острием дорогу, да шорохом шагов. Мрак не стал светлее ни на йоту. И Мартина беспокоил лишь один вопрос — что дальше?
Он прошел первое испытание лабиринта, это было очевидно. Так же он начал понимать, что обычного выхода он не найдет и за тысячелетия блужданий. Чтобы выбраться отсюда, надо было открыть какой-то секрет, узнать какую-то тайну. Может быть, нащупать какую-то тайный, рычаг, механизм, который откроет скрытую в стене дверь. Но подсказок было ждать не откуда, да и к черту их! К черту их, если вспомнить про недавние голоса в голове.
Блуждания его становились все более бесцельными, он не сколько стремился продвинуться вперед, сколько думал, сосредоточенно размышлял, под мерное постукивание меча. Через некоторое время ему пришло в голову, что рано или поздно он умрет от голода и жажды. Но, прислушавшись к себе, он понял, что не испытывает ни того, ни другого, а ведь должно было пройти уже несколько часов, а может быть и веков. А может быть, для этого лабиринта совсем не существовало времени…
Мартин ударил себя ладонью по лбу, но не почувствовал боли и не услышал хлопка. Впрочем, он не обратил на это внимания, подсознательно он ждал чего-то подобного. Тем более, в голову ему пришла куда более важная мысль, точнее — воспоминание.
«Ведь ты вне времени, — сказал ему Змей, гадко ухмыляясь. — Ты мертв».
И, раз он мертв, то ему нечего беспокоится о пище и воде, о воздухе… Ему вообще больше не о чем беспокоиться, кроме того, что он должен найти выход отсюда.
Он брел и брел, кругами, ведя рукой по стенам. Он чувствовал, что ответ где-то рядом, его почти можно ухватить пальцами в этой темноте, только нужно знать, куда совершить бросок.
«Я — мертв, — думал Мартин, стуча мечом по полу, — я мертв, и все-таки я двигаюсь и думаю… Я мертв, но я существую, я…»
Его внимание внезапно привлек звон меча. Он поднял его перед собой и принялся разглядывать так пристально, словно видел впервые в своей жизни. Точнее, разглядывать то место, где должен был находиться меч, ибо тот по-прежнему не светился.
— Я мертв… — повторил он, боясь спугнуть мысль, которая появилась в его голове, и боясь самой этой мысли.
«Ты можешь убить этим мечом тело — можешь убить душу…» — словно наяву услышал он голос старой целительницы.
— Если, — громко сказал Мартин, вслушиваясь в свои слова словно со стороны. — Если в теле можно убить жизнь, значит, можно убить и смерть? Может быть смерть — не отсутствие жизни, а присутствие смерти?
Он замолчал, перепугавшись эха, которое исказило его голос, и ему показалось, словно стены лабиринта стали сужаться, извиваясь. Но он был мертв, определенно, хоть и мертв как-то иначе, чем умирают там, наверху. В любом, случае, ему нечего было бояться быть раздавленным. И он продолжал думать, не обращая внимания на то, что пространство вокруг него неумолимо сокращается.
«Чего я хочу? — думал Мартин. — Чего я хочу больше всего? Выбраться».
Выбраться отсюда, вернуться к живым, вернуться наверх. Вернуться во время и вернуться вовремя…
— Я, — сказал он, и стены замерли, словно ожидая продолжения. — Убью в себе смерть.
Со всех сторон послышалось шипение, и оно было страшнее голосов, оно заполняло Мартина изнутри, заполняло таким страхом, какой был неведом живым. Но он не медлил ни минуты и, зажмурившись, из-за всех сил всадил меч себе в грудь.
И тут же вздрогнул, задышал, тяжело глотая ртом затхлый воздух лабиринта. Он и забыл, и не заметил, когда перестал дышать, блуждая. В груди саднило, живот скручивало от голода, язык еле ворочался во рту от жажды. Он понял, что стал жив, и на пороге смерти, а стены были все ближе. Они явно были полны решимости убить его, и на этот раз — убить окончательно. Тогда Мартин схватил меч — он лежал рядом и светился как и прежде, своим загадочным, голубо-серебристым сиянием, и воткнул его в стену. На пол хлынула черная смердящая кровь, от нее валил дым. А Мартин вонзал меч снова и снова, до тех пор, пока в стене не зазияла огромная дыра, а сквозь нее ворвался призрачный чистый свет и холодный, до боли в зубах, воздух.
— Ты! — услышал он над собой яростное шипение, но не испугался, словно убил страх вместе со смертью. — Как ты посмел?..
Огромная алая пасть дохнула на него зловонием, желтые длинные клыки уже готовы были сомкнуться на его шее, но за спиной Змея, Дементозарда, самой Тьмы послышался спокойный голос, который Мартин уже слышал когда-то очень давно.
— Договор выполнен, — и прямо сквозь чешуйчатый живот Змея, к Мартину шагнул серебристо-туманный конь.
— Ветер… — выдохнул он, но конь не обратил на него внимания.
— Ты не имеешь права, он прошел Лабиринт.
— Это не тебе решать, Стихия… — зашипел Змей, — помни свое место.
— Мое место, — все так же спокойно ответил конь, — рядом с моей Великой. И если ты хочешь, чтобы она сама пришла судить тебя, это легко устроить.
— Она не имеет права судить! — сказал Змей. — Она такая же, как я!
— Ты хочешь Высшего суда, Дементозард? — спросил конь, ударив копытом о землю. — Ты хочешь, чтобы мы разбудили Небытие и оно само судило тебя за твое коварство? Подумай, сколько ты потеряешь тогда, кроме этого мира. Возможно, ты потеряешься сам…
Из пасти Змея вырвалось шипение, он посмотрел на Ветер, и на Мартина, и снова на Ветер.
— Как ты посмел?.. — спросил он теперь у коня. Тот кивнул на грудь человека.
— Его оберег. Меня обязали помогать всем путникам, помнишь?..
— Передай своей Великой… — начал Дементозард, но Ветер перебил его.
— Это ни к чему. Она скоро вернется, и ты поговоришь с ней сам. Уже недолго осталось.
Змей растворился в сумерках, и Мартину показалось, что в Лабиринте наступил рассвет и вот-вот взойдет солнце.
— О чем вы говорили? — спросил он. Ветер легко подхватил его за воротник и закинул себе на спину, совсем как тогда, когда он был еще Номеном.
— Смертному не нужно об этом знать, — ответил он, но в его тоне не было упрека, и Мартин робко продолжил.
— Разве я все еще смертен? Понимаешь, ведь если это было бы так, я бы умер, воткнув в себя меч… — Мартин запустил руки в гриву Ветра, и тот легко тряхнул головой.
— Ты лишь убил в себе Лабиринт. Он, словно Топи, проникает в разум, и питает тело силой, но лишь для того, чтобы вечно удерживать пленника внутри себя. Ты не убил смерть, это невозможно. Но выбор сделал правильный. Хоть и не сразу.