— И теперь… — Мартин провел ладонью по своей груди, — и теперь, я по-настоящему жив?
— Да, это так, — сказал Ветер, — и тебе больше нельзя оставаться здесь. Держись крепче!
— Куда мы? — спросил Мартин, сжимая бока Ветра ногами. Как и прежде, ему казалось чудом, что конь был призрачным, и все же его можно было оседлать.
— Обратно! — ответил Ветер, и, сильно оттолкнувшись, рванулся вверх, серебристым потоком. И чем выше они поднимались, тем свежее становился воздух, и тем плотнее чувствовал себя Мартин. Именно плотнее, словно до этого он был призраком, а теперь снова обретал тело.
— Мои друзья, Ветер? — спросил он, перекрикивая свист полета.
— Им предстояла тяжелая битва, когда я покидал их, — ответил он. — И, к несчастью, я не скажу тебе, живы они или нет.
========== Глава VII ==========
Комментарий к Глава VII
Ну, вот и близится эпилог. Я и сама не ожидала, что это будет так быстро. Так странно. Уже почти прощаться с героями.
- Скучаешь? – Ланс подошел к серому силуэту, неясно маячившему за густой пеленой снега. Тот вздрогнул и повернул к юноше голову. Это был молодой волк. Оскалившись, он с презрением смотрел на приближающегося человека.
- Убирайся, - сквозь стиснутые зубы, прошипел Арлан, сын Рандарека, ныне мертвого регента волчьей стаи. – Убирайся прочь, человек.
Но Ланс и не думал уходить. В это тяжелое время он неосознанно искал общества, а осознанно – не хотел никого видеть. И его, измученному потерями разуму, угрюмый молодой волк казался лучшим собеседником.
- Я не могу уйти, - просто ответил Ланс, опускаясь на одно колено рядом с волком и ладонью счищая снег с темного камня. – Здесь мой отец.
Он сказал это твердо, однако в глазах защипало и буквы, высеченные мужчинами поселка на надгробии могилы Аластора, потеряли четкость.
- Я знаю, что здесь и твой отец тоже, - мягко сказал Ланс, не поворачиваясь к волку.
- Какое твое дело, человек? – едва сдерживая рык, спросил Арлан. – Какое твое дело до моих мертвых? Ты тварь, эгоистичная тварь, уже лишь потому что ходишь на двух лапах. Хочешь обмануть меня? Притвориться, что сочувствуешь, а потом… Что тебе нужно? Отвечай! – Арлан вскочил на лапы. Шерсть на его загривке поднялась дыбом, клыки обнажились в оскале до самых десен, его трясло от ярости. Он смотрел на нежное горло своего заклятого врага, эту нелепую тонкую шею, выглядывающую из слишком широкого мехового воротника, и мечтал лишь об одном – вцепиться в нее, так, чтобы захрустела кость. Чтобы кровь, горячая кровь пролилась в горло, утоляя жгучую жажду мести. Арлан очень хотел мстить, но не знал, кому, и потому сейчас ненавидел каждого, кто встречался ему на пути. Особенно, из ненавистной двуногой породы людей.
- Поговорить, - сказал Ланс. Он счищал снег с букв пальцами, не чувствуя ни холода, ни угрозы от разъяренного волка рядом. – Ведь я знаю, как ты себя чувствуешь. Я чувствую себя так же…
Чуть подвинувшись в бок, он оказался напротив могилы Рандарека, едва не коснувшись плечом Арлана, и стал стряхивать снег и с нее.
Они все были похоронены здесь – воины Великой Битвы. Аластор. Рандарек. Отважная Карана. Многие другие, из тех, кто лишь полтора месяца назад еще дышали, чувствовали, радовались жизни. Могилы их были отмечены угрюмыми серыми камнями, коими был так богат этот край. На каждом надгробии высечено имя – чтобы не забыть никого.
- Не смей, - прохрипел Арлан. – Не смей сравнивать свои мелочные чувства с волчьими. Вы не умеете так любить. Вы не умеете так скорбеть! Ваша память слабее, чем память озерных рыб, и не далее, чем через пару веков вы будете прыгать на костях ваших мертвых, тогда как мы вечно будем чтить их!
- Не смей… - впервые с начала их разговора в голосе Ланса послышалась хоть какая-то эмоция, а бледные его щеки порозовели. – Не смей так говорить о нас!
Он вскочил на ноги и сжал кулаки, развернувшись лицом к Арлану.
- А то что? – волк ехидно осклабился. – Убьешь меня? Кажется, вы так решаете свои проблемы? Попробуй, подойди… - он понизил голос и почти прохрипел. – Попробуй, подойди, и ты узнаешь, насколько остры мои клыки!
- Арлан! – раздался строгий возглас. В один прыжок между Лансом и волком оказался Мьельн, отпихнув их друг от друга. Они оба свалились в снег и оба тут же вскочили, распаленные, почти готовые вступить в битву, и сдерживаемые лишь Советником Зверя, стоящим между ними.
- Вам мало крови? Мало смертей? – тихо спросил Мьельн. Грудь его тяжело вздымалась. – Мало?! – воскликнул он. – Посмотрите туда! Смотри же, чертов щенок!
Он схватил Арлана за шкирку и повернул его морду в сторону поселка. Ланс тоже посмотрел туда, хотя и знал, что он увидит.
Печальная процессия Маленьких Созданий несла своих павших в передних лапах или несла их на спинах. Это уже были не жертвы войны – это были жертвы голода. Страшного голода.
Ровно полтора месяца прошло с тех пор, как окончилась битва в Лесу. Стояла середина зимы и такой суровой зимы не помнили эти горы. Казалось, даже камни были скованы морозом, и ветер эхом бесновался и трещал в скалах, обрушивая в пропасти целые сугробы снега. Вьюгам не было конца, каждое утро возле дверей человеческих домов наметало сугробы, и дорогу к колодцу приходилось откапывать по два раза на дню. Но самое страшное было не это.
Замерзала и уходила к югу добыча, водящаяся в Дикоземье. Волки сбивали лапы в кровь об снег, но их охота все реже завершалась успехом. Зверь ходил хмурый, исхудавший, со впавшим животом и растрепанной шерстью. Всюду, тенью следовал за ним верный Мьельн. Кроме того, даже если бы все осталось по-прежнему, и зима не была бы такой суровой, горы все равно не смогли бы прокормить столько хищников.
Маленьким же Созданиям приходилось еще хуже. Все их зимние запасы орехов, грибов, ягод и другой снеди остались в Лесу. Самые отважные разведчики, товарищи Трескача по первости выбирались туда днем и приносили с собой все, что могли найти и откопать из под снега. Но вскоре и они пришли ни с чем – прознав о их вылазках, деревья отыскали и разметали, растоптали и раздавили все тайные хранилища. Можно было еще найти редкие остатки былых сокровищ, но уходило на это много времени, а дни становились все короче и холоднее. После того, как две неосторожные белки и барсук были разорваны на части ожившим в сумерках Лесом, Зверь запретил ходить туда.
Так начался Голод. Люди делили со зверьми свои запасы, но их было мало, ведь горы никогда не славились обилием плодородной земли. Хорошо было тем, кто впадал в спячку, они и не ведали о тех бедах и лишениях, которые приходилось терпеть их собратьям. Динь и Аллайя сбивались с ног, пытаясь травами и отварами поддерживать угасающие силы Маленьких Созданий, а те днями напролет копошились в сене, заготовленном для циринов, чтобы отыскать там немного семян, черных сухих ягод и жухлых травинок.
Все больше было погибших – их иссохшие тела хоронили в общих могилах, с трудом выдалбливаемых в промерзлой земле. Все меньше оставалось тех, кто верил, что доживет до весны. Не оставалось сил даже роптать – встречаясь друг с другом, исхудалые Маленькие Создания прятали взгляд, едва слышно здороваясь. Они считали, что все эти испытания посланы им за тот черный ритуал, который их предки совершили много веков назад.
Среди волчьей стаи тоже было тихо, но угрюмо. Все больше волков смотрели на проходящего мимо них Зверя с укором, но еще никто не осмелился высказать его ему, ибо выглядел тот как дьявол, и каждый понимал, что за любым неосторожно сказанным словом последуют клыки и смерти. Однако пока стая молчала из последних сил, Зверь старался поддерживать каждого и вселять надежду в свой народ, оказавшийся на черте гибели. Он сам выходил с охотниками, искал упорнее и дольше всех, а ел меньше всех, хоть и первым, ибо это было правом вожака, а теперь, после гибели Рандарека, Зверь стал вожаком.
В полной тишине Маленькие Создания прошли мимо волков и человека. Они едва стояли на лапах и поддерживали друг друга. Ланс закрыл глаза. Ему бы хотелось, чтобы все это было страшным сном. Арлан замолчал, и морда его болезненно скривилась.