Зверь в пещере

И тогда я завопил, я закричал, заревел, даже завыл от восторга, так как заметил в сводчатом пролете мутный мерцающий блик, который, насколько я понимал, не мог быть ничем иным, как приближающимся отраженным светом фонарика.

I ran to meet the flare, and before I could completely understand what had occurred, was lying upon the ground at the feet of the guide, embracing his boots and gibbering, despite my boasted reserve, in a most meaningless and idiotic manner, pouring out my terrible story, and at the same time overwhelming my auditor with protestations of gratitude.
Я бежал навстречу блику и вдруг, не успев понять, как это произошло, оказался простертым у ног проводника. Прильнув к его ботинкам, я, отринув свою хваленую сдержанность и путаясь в словах, бессвязно изливал на ошеломленного слушателя свою страшную повесть, перемешанную с потоком высокопарных изъявлений благодарности.

At length, I awoke to something like my normal consciousness.
Постепенно я почувствовал, что рассудок возвращается ко мне.

The guide had noted my absence upon the arrival of the party at the entrance of the cave, and had, from his own intuitive sense of direction, proceeded to make a thorough canvass of by-passages just ahead of where he had last spoken to me, locating my whereabouts after a quest of about four hours.
Проводник заметил мое отсутствие, только когда группа оказалась у выхода из пещеры, и, интуитивно выбрав направление, углубился в лабиринт проходов, берущих начало в том месте, где он последний раз разговаривал со мной; ему удалось обнаружить меня после четырехчасового поиска.

By the time he had related this to me, I, emboldened by his torch and his company, began to reflect upon the strange beast which I had wounded but a short distance back in the darkness, and suggested that we ascertain, by the flashlight's aid, what manner of creature was my victim.
Слушая рассказ проводника, я, ободренный светом и тем, что я уже не один, стал размышлять о странном существе, раненном мной, которое, скрытое мраком, лежало в двух шагах от нас. Мною овладело искушение прорвать лучом света пелену тайны, скрывавшую облик моей жертвы.

Accordingly I retraced my steps, this time with a courage born of companionship, to the scene of my terrible experience.
Чувство локтя подогрело мое мужество, и я сделал несколько шагов в сторону арены моего испытания.

Soon we descried a white object upon the floor, an object whiter even than the gleaming limestone itself.
Вскоре мы обнаружили нечто опрокинутое, белое белее, чем излучающий белизну известняк.

Cautiously advancing, we gave vent to a simultaneous ejaculation of wonderment, for of all the unnatural monsters either of us had in our lifetimes beheld, this was in surpassing degree the strangest.
Продвигаясь со всей осторожностью, мы, словно в едином порыве, вскрикнули от изумления: некто никак не отвечал ни одному мыслимому представлению о существах-монстрах.

It appeared to be an anthropoid ape of large proportions, escaped, perhaps, from some itinerant menagerie.
Перед нами лежала гигантская человекообразная обезьяна, отбившаяся, должно быть, от бродячего зверинца.

Its hair was snow-white, a thing due no doubt to the bleaching action of a long existence within the inky confines of the cave, but it was also surprisingly thin, being indeed largely absent save on the head, where it was of such length and abundance that it fell over the shoulders in considerable profusion.
Ее шерсть была белоснежной, выбеленной конечно же чернильной чернотой подземных чертогов, и на удивление тонкой; редкая на теле, она роскошной копной покрывала голову и ниспадала на плечи.

The face was turned away from us, as the creature lay almost directly upon it.
Черты лица этого существа, повалившегося ничком, были скрыты от нас.

The inclination of the limbs was very singular, explaining, however, the alternation in their use which I had before noted, whereby the beast used sometimes all four, and on other occasions but two for its progress.
Его конечности были странно раскинуты, впрочем, в них таилась разгадка смены поступи, на которую я обратил внимание раньше: очевидно, животное передвигалось, используя то все четыре, то лишь две опоры.

From the tips of the fingers or toes, long rat-like claws extended.
Длинные, по крысиному острые когти нависали над подушечками пальцев.

The hands or feet were not prehensile, a fact that I ascribed to that long residence in the cave which, as I before mentioned, seemed evident from the all-pervading and almost unearthly whiteness so characteristic of the whole anatomy.
Конечности не выглядели цепкими, анатомический факт, объяснимый обитанием в пещере, как и безукоризненная, почти мистическая белизна, о чем я уже упоминал.

No tail seemed to be present.
Существо было бесхвостым.

The respiration had now grown very feeble, and the guide had drawn his pistol with the evident intent of despatching the creature, when a sudden sound emitted by the latter caused the weapon to fall unused.
Дыхание слабело, и проводник взялся за пистолет, чтобы прикончить зверя, но тот неожиданно издал звук, заставивший опустить оружие.

The sound was of a nature difficult to describe.
Трудно описать природу этого звука.

It was not like the normal note of any known species of simian, and I wonder if this unnatural quality were not the result of a long continued and complete silence, broken by the sensations produced by the advent of the light, a thing which the beast could not have seen since its first entrance into the cave.
Он не походил на крик обезьян, его неестественность могла объясняться лишь воздействием безграничной и могильной тишины, потревоженной теперь бликами света, утраченного странным существом с тех пор, как оно углубилось в пещеру.

The sound, which I might feebly attempt to classify as a kind of deep-tone chattering, was faintly continued.
Звук, глубокий и дрожащий не укладывающийся ни в одну из известных мне классификаций замирал.

All at once a fleeting spasm of energy seemed to pass through the frame of the beast.
Неожиданно едва уловимый спазм пробежал по его телу.

The paws went through a convulsive motion, and the limbs contracted.
Передние конечности дернулись, задние свело судорогой.

With a jerk, the white body rolled over so that its face was turned in our direction.
Конвульсия подбросила белоснежное тело и обратила к нам лицо чудища.

For a moment I was so struck with horror at the eyes thus revealed that I noted nothing else.
Ужас, застывший в его глазах, ранил меня и на какой-то момент парализовал мое внимание.

They were black, those eyes, deep jetty black, in hideous contrast to the snow-white hair and flesh.
Черные, жгуче-угольные глаза чудовищно контрастировали с белизной тела.

Like those of other cave denizens, they were deeply sunken in their orbits, and were entirely destitute of iris.
Как у всяких пленников пещеры, глаза его, лишенные радужной оболочки, глубоко запали.

As I looked more closely, I saw that they were set in a face less prognathous than that of the average ape, and infinitely less hairy.
Приглядевшись внимательнее, я обратил внимание на не слишком развитые челюсти и необычную для приматов гладкость лица без следов шерсти.

The nose was quite distinct.
Линии носа были скорее правильными.

As we gazed upon the uncanny sight presented to our vision, the thick lips opened, and several sounds issued from them, after which the thing relaxed in death.
Словно завороженные, мы не могли оторвать взгляда от жуткого зрелища. Тонкие губы разжались, выпустив уже тень звука, после чего некто успокоился навсегда.

The guide clutched my coat sleeve and trembled so violently that the light shook fitfully, casting weird moving shadows on the walls.
Проводник вцепился в лацканы моего плаща, и его затрясло так сильно, что фонарик бешено задрожал, и на стенах заплясали причудливые тени.

I made no motion, but stood rigidly still, my horrified eyes fixed upon the floor ahead.
Распрямившись, я стоял недвижим, не отводя глаз от пола.

The fear left, and wonder, awe, compassion, and reverence succeeded in its place, for the sounds uttered by the stricken figure that lay stretched out on the limestone had told us the awesome truth.
Страх ушел, уступив место изумлению, состраданию и благоговейному трепету; ибо звуки, которые издала жертва, сраженная мной и простертая перед нами на камнях, открыли леденящую кровь истину.

The creature I had killed, the strange beast of the unfathomed cave, was, or had at one time been a man!
Тот, кого я убил, странный обитатель жуткого подземелья, был, по крайней мере когда-то давно, человеком.