— Оставь. В конце концов, я и сама могу отнести. Мне не сложно.
Не сложно, но страшно. Но в этот раз я просто выбегу из кабинета, если он хоть один шаг ко мне сделает. Ну вообще... Он за этот месяц ни разу на меня внимания не обратил, хоть и каждый день сталкиваемся. Ведет себя так, будто вовсе не знает, кто я такая.
— Ник, я так боюсь, — говорит подруга перед уходом, а у меня сердце в груди сжимается.
— Всё отлично будет, я уверена. Твой отец сильный человек, и ты это прекрасно знаешь.
Дана уходит, а я жду прихода босса. Убираю лишние документы со стола, забираю нужные и направляюсь в кабинет Зверя. Будь что будет. Я его не боюсь, если честно, просто... Не хочу быть одноразовой игрушкой.
Мужчину замечаю сразу, как только выхожу из помещения. Кабинет Даны находится на противоположной стороне коридора. Босс хромает. И мне кажется — или его белая рубашка в крови?!
Он заходит в свой кабинет и захлопывает дверь, я бегу туда же. Без стука захожу внутрь.
— Господи, — закрываю рот ладонью, увидев, как босс сидит на диване, сжимает рукой живот.
Рукава рубашки закатаны до локтей, которые тоже в крови. Белоснежная ткань превратилась в красную, а сам мужчина рычит, сжимая челюсти.
Положив папку на стол, подхожу и без всякого стеснения расстегиваю пуговицы, чтобы понять, глубокая ли рана. Нужно вызвать врача, иначе он умрет тут от потери крови.
— Что ты... делаешь? — сжимает мою кисть.
— Пытаюсь помочь! — шиплю змеей. — Отпустите, мне больно! А если вы хотите тут сдохнуть, то пожалуйста, дело ваше.
— Дура! — бросает он злобно, но запястье освобождает. — Набитая.
— Ага, — бормочу себе под нос. Избавляю мужчину от рубашки, но... Тут нет никакой раны. Только огромный синяк. — Черт! Рука, что ли?!..
Да, его рука порезана, и очень глубоко.
— Заживет. Пошла вон отсюда, — не замолкает, рычит.
Я лишь закатываю глаза, что для меня стало привычкой.
— Обязательно, — отвечаю так же грубо, как он. — Аптечка есть тут?
— Нахрена она мне?
— Чтобы рану обработать?!...
Впервые, когда я увидела своего босса, я думала, что у него эти татуировки только до плеч, но, оказывается, всё его тело покрыто ими. Несмотря на это, невозможно не заметить огромный синяк в области живота. Складывается такое впечатление, будто его железной трубой били. Мне даже жаль становится мужчину...
— Там, — кивает куда-то в сторону. Слежу за его взглядом и замечаю дверь. — Должна быть аптечка. Но где именно — понятия не имею. И одежда чистая есть. Надеюсь, справишься.
Закатив глаза, я молча отстраняюсь от Зверя. Не хочу с ним говорить. Помогу чуть-чуть и свалю домой. Главное, документы, которые я должна была передать, в его кабинете, и я очень надеюсь, на этот раз он не станет учить меня уму-разуму.
Захожу в помещение, и свет тут же автоматически загорается. Замечательно. Не только кабинет, но и спальня тут имеется. Два в одном. Наверное, босс часто проводит незабываемые дни в этой огромной кровати, покрытой черным шелковым покрывалом, со своими любовницами. В гардеробе есть любая одежда, но ничего женского. Удивительно. Стянув с вешалки черную рубашку, иду в противоположную сторону. Еще одна дверь, ведущая в ванную. Тут пахнет мылом и мужским парфюмом. На первой же полке нахожу аптечку. Не медля ни минуты, возвращаюсь в кабинет.
Голова болит ужасно, жутко клонит в сон. Нужно будет вызвать такси, иначе я до утра еле доберусь домой.
— Ну наконец-то, — откинувшись на спинку кожаного кресла, босс внимательно смотрит на меня. Точнее... рассматривает. Дико так и голодно. Пожирает взглядом. — Перевяжи эту руку бинтом и проваливай отсюда.
— Обязательно, — шепчу, но ни капли желания помочь ему не остается.
Становится обидно от его слов. Нафиг я вообще вмешиваюсь? Он взрослый мужик и сам в состоянии о себе позаботиться. Если ценит свою жизнь, то обратится к врачу. А я... Да, я набитая дура, он прав.
Обрабатываю рану, изо всех сил стараясь не поднимать взгляд и не смотреть в ослепительные синие глаза. Андрей не двигается, не издает ни звука, но я чувствую, как он пристально смотрит на меня. Я почти не дышу, перевязываю рану бинтом, схватив аптечку, отношу на место.
Рубашку сам наденет. Мне пора проваливать, как он сказал.
— Доброй ночи, Андрей Алексеевич, — сказав это, я направляюсь к двери.
— Стоять! — приказывает он, и я замираю на месте. Не поворачиваюсь в его сторону, а стою спиной. — Рубашку помоги надеть.
И это не просьба. Он командует так грубо, будто я его прислуга. «Отлично» он поступает со мной. Теперь смогу быть равнодушной, если даже его застрелят на моих глазах. Наверное...