Помимо Ваньки, Кузи и подошедшего позже всех Васьки Авдотьина сегодня на поляне присутствовали Петька Жмаков, парень с пудовыми кулаками Конана Киммерийца и с душой, словно переселившейся из тела одного из зайцев, живших в окрестных лесах, и Вовка Семенов, юноша, о котором и сказать-то ничего бы нельзя было: такой стал бы идеальным преступником, как человек без особых примет.
Все время, пока происходила беседа, Петька переводил глаза с одного говорившего на другого, черты его лица можно было бы назвать мужественными, если бы не застывшее выражение испуга в глазах, Семенов же сидел в расслабленной позе, глядя перед собой, будто все происходящее его и не касается.
— Ладно, — наконец, сказал Ванька, которого долгие разговоры вокруг да около утомили донельзя. — Начнем, что ли.
Решительным движением он достал из-за камня им же пару минут спрятанный туда пузырь, поставив рядом с собой на все тот же камень рюмку, вытащил пробку и налил…
— Ты поменьше лей-то, — заметил Кузя. — Чай, не на поезд опаздываем.
Ванька послушался и налил только пол-рюмки, хотя поначалу размахнулся на полную.
— А закусывать чем? — встрял Васька.
— Тебе балыка, может? — осведомился Вовка Семенов. — Или этих… как их… анчоусов?
Что такое анчоусы, Вовка совершенно никакого понятия не имел, просто он знал, что это нечто съедобное, по преимуществу потребляемое аристократами, вот и решил блеснуть эрудицией.
— А что, в натуре, ничего нет? — спросил Васька.
— Ты ж из дома шел, — сердито заметил Криворуков. — Мог бы и стащить что-нить… А то на халяву все горазды.
— Но я ж не знал, — заоправдывался Авдотьин.
— Так и не выступай, — заключил Ванька.
…Закусить-таки нашлось чем. У Петьки Жмакова оказалась завалявшаяся в кармане упаковка витаминок-аскарбинок, которую он с гордостью и вытащил на свет Божий.
— Да, закусон действительно клевый, — заметил Вовка, но не с целью повозмущаться, а скорее с целью поприкалываться. — Ну да ладно, всяко лучше, чем ничего.
— Кто первый-то будет? — спросил Ванька.
— Кто, кто? Ты, конечно! — откликнуись все хором, за исключением разве что Васьки. Первым хотелось быть ему самому.
Разумеется Ванька возражать не стал.
— Ну это, — проговорил он, поднося рюмку ко рту. — Ну, за все хорошее…
— И не последний раз, и не последний раз, — загалдели вокруг.
Ванька выпил залпом. Поморщился. Потянулся за таблеткой. Проглотил. Поморщился еще больше.
— Классный самогон батя делает, — проговорил он. — Крепкий.
Следующим был (к величайшему Васькиному неудовольствию) Вовка Семенов, затем — Кузя и только потом Авдотьин. Петька пил последним.
…Вроде, и выпито было всего по стопке, а лица юношей уж раскраснелись и языки начинали развязываться. Васька негодовал: всякий нес свою, как ему казалось, ахинею, а его новость выслушать никто не хотел. Тем более треп все шел о школьных делах, о грядущих экзаменах, к которым надо было готовиться, от чего почему-то никто не был в восторге, о девчонках: у кого большие титьки, а у кого не очень, и все в том же духе.
— А вы шибздика видели? — наконец спросил Петька, в пылу общего оживления даже несколько позабывший о собственной трусости.
— Что за шибздика? — спросил Ваня. Остальные также с интересом уставились на Жмакова.
— Ну этот… Что за Фомича… Новенький. На МТС…
Васька понял, что настал его звездный час.
— А как же, — сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал как можно более равнодушно. — Он мою Аньку сегодня домой провожал. И они целовались.
Новость была подобна грому среди ясного неба. Все замолчали, с удивлением уставившись на Авдотьина. А тот, сделав вид, что это его не касается, стал равнодушно смотреть на ползущего у него под ногами муравья.
— Врешь, — наконец, выдавил Петька, и лицо его исказил ужас. — Как это может быть?
Все знали Пареева, все побаивались представителя власти, вся молодежь, склонная в той или иной мере к преступлению закона, втихую его ненавидела, но чтобы вот так откровенно отбить у него девушку… Очевидно, Васька либо бредил, либо и пол-рюмки было для него многовато. В последнее всем находившимся на поляне поверилось как-то сразу, так как все знали не понаслышке, что Ваське, чтоб опьянеть, надо совсем немного.
— А почему, по-вашему, я так поздно пришел? — вопросил Авдотьин, и победный огонь загорелся в его глазах. — Я сидел в кустах и подсматривал. И все видел… Прямо в губы…
Отчего-то опоздание Васьки, как доказательство того, что между шибздиком и Аней что-то было, все восприняли сразу и безоговорочно. Ему поверили…