— Да иди ты! — подкалывания Жукова начали раздражать. — Я рассказываю, а ты…
— Что же дальше было? — встряла Таня.
— Ну вот, свернул я, в общем, на эту узкую тропку, что наискосок идет через кусты, и пошел по ней. Там и прохладней как-то. Пиво я купил в том магазинчике неподалеку от мэрии, далековато правда, зато дешево. Оттуда и пер эту сумку. Вот, короче, свернул в кусты; иду. А там местечко есть такое узкое: только засаду устраивать. Тропка поворот резкий делает, а кругом все кусты, кусты… Ну, подхожу я к этому изгибу, и вдруг оттуда выбегает…
— Волк! — воскликнул Щуплов.
Как ни странно, Ромка не обиделся, а продолжал серьезно:
— Знаете, я сперва так и подумал. Чем-то мне этот чувак волка-то и напомнил. Не знаю уж и чем. Выскочил из-за кустов и — прямо на меня. У меня аж сперва дух перехвалило. Потом присмотрелся: так себе парнишка, на вид гораздо меня хилее будет. Только знаете… какая-то… наглость, что ли, в движениях: он меня пихнул, и, типа так и надо. И глаза отчего-то прячет. Ведь сам же виноват был: нет, чтобы извиниться или хотя бы просто проскочить мимо. Нет ведь: встал и стоит, смотрит в землю и вроде как порыкивает. Знаете, как пес в конуре, когда чует, что кто-то чужой где-то близко, но не настолько, чтобы из-за этого из конуры вылазить… Так же и этот.
— Прямо и рычал? — не поверила Надя.
— Рычал, рычал. Вот так, примерно…
Ромка попытался изобразить рык; вышло это у него так забавно, что все чуть не покатились со смеху.
— А-а, — проговорил он обиженно. — Вам-то смешно, а я знаете как испугался? Сами посудите: стоит эдакий недомерок, глаза в землю опустив, да и рычит еще. Только что пена изо рта не льется.
— Сумасшедший, поди, — заметила Таня.
— Не знаю, может, и сумасшедший. Кто его знает?
— И что же ты сделал? — спросил Щуплов. — Набил хаму морду?
— Да нет… — отозвался Ромка, словно и не замечая насмешки. — Сперва я растерялся, и простоял бы, как дурак, пока этот чумной уходил. Но он будто и не собирался уходить никуда! Стоял и рычал!
— И ты? — подалась вперед Надя.
— Ну, я очухался, вижу, что никуда он не уходит, поставил сумку на землю и — хвать его за грудки.
«Что это, — говорю, — ты такой неаккуратный? Аккуратнее надо быть, здесь все-таки люди ходят.»
Он молчит, будто и не с ним я разговариваю. И все порыкивает, заметьте…
— Ой, как страшно, — передернула плечами Надя.
— Может, и страшно, а меня так зло взяло. Что эта скотина себе позволяет? Я его тряхнул как следует и говорю:
«Что ж это ты, свинья, рычишь? Не умеешь вести себя в общественных местах, так сиди дома!»
И тут он поднял глаза и посмотрел на меня… А глаза-то красные! И не человеческие совсем! И такая в них ярость, что меня жуть взяла. Отпустил его, и говорю примирительно, дескать, ладно, ладно, дороги всем хватит, ты, типа, не горячись. А он смотрит на меня эдак не отрываясь, а потом вижу, рот у него открывается медленно-медленно. А во рту… Вы не поверите: клыки! Да такие! Я таких ни у одной собаки не видел! Того и гляди разорвет!
— Нет, Ромка, ты положительно где-то не пива хватанул на разлив, а водки, и потом еще по солнцепеку долго шел. Вот и привиделось тебе, — заметил Щуплов.
— Да не пил я! — едва ли не в отчаянии крикнул Жуков.
— Ну, значит, просто перегрелся.
— Да на кой ляд я вам тут врать буду!
— Ладно, ладно, — примирительно сказала Надя. — Верим, верим. А что дальше-то было?
— Что дальше? — Ромкин голос задрожал. — А потом эти клыки стали приближаться ко мне. Я как завороженный смотрел. Вроде, и бежать надо, а на меня как столбняк нашел. И потом смотрю, с этих клыков будто бы пена начинает капать. Кровавая…
— Ну ни фига у тебя фантазии, — аж присвистнул Щуплов. — Да тебе, Рома, в писатели надо идти. Прославишься, как Стивен Кинг.
— А пошел ты, — бесшабашный и незлобивый в общем-то Жуков в этот раз обиделся. — К тебе, как к человеку, а ты…
— А он всегда такой, — заметила Таня, с неодобрением глядя на Александра. — Иногда противно просто.
Щуплов, неприязненно взглянув на свою подругу, замолк.
— Так чем же все закончилось? — спросила Надя.
— Чем закончилось? — переспросил Ромка. — А ничем. За кустами, как раз в той стороне, откуда этот придурочный явился, вдруг раздались голоса: шел кто-то, видать. Он как услышал, пасть-то свою закрыл, да снова как зыркнет красными своими буркалами. Бр-р-р! А потом прорычал что-то навроде: «Еще увидимся!» или «Я тебя еще найду!» и — убежал.
— Просто взял и убежал? — не поверила Надя.