Затряслись губы и задрожали колени, когда костяшка указательного пальца его большой руки провела по моему виску, щеке к губам. Скользнула к подбородку.
Когтистые пальцы прикасались к коже на шее. Чуть-чуть, еле ощутимо, от этого и щекотно и трепет бешеный. Ниже по ключице, по рельефу бретелек майки и лифчика. На грудь упали четыре пальца и аккуратно коснулись сквозь ткань, стоящего от возбуждения, соска.
Шарахнуло искромётным ощущением, словно током дёрнуло. Соски у меня слишком чувствительные.
Я ударила оборотня по руке и отшатнулась, глядя в пол.
Сейчас я буду платить за постой.
Не думаю, что это будет приятно. С другой стороны я ж не пробовала…
Уар отошёл от меня. В дверной проём я видела, как он уходит, тащит на кухню тушу кабана. Забыв напрочь про меня.
А вот здесь было обидно.
4
Просыпаться не хотелось. Полина уже сбежала из кровати. Сквозь дремоту слышала, как она читает стихи оборотню и поёт ему песни. Пахло вкусно выпечкой и жареным мясом.
А на меня наваливалась тоска. Если первый день в этом месте был неожиданным, в каком-то шоковом состоянии протекал, то теперь реальность меня придавила, и стало совсем плохо.
Маму жалко. Вот ничего так не волновало, как её слабое сердце. Папу не жалко, он там за границей спокойно отсидится, если не повяжут и не выдадут по какой-нибудь конвенции.
Женю не жалко. Не очень то и хотелось за него замуж. И его «домашний» секс вообще не впечатлял. Подруг не жалко, они, наверно и не вспомнят обо мне. Пропала в лесу, как здорово! Так ей и надо…
Почему я раньше не думала, что меня окружают такие люди?
У меня близких только мама и Полина, остальные – пыль, которую со временем нужно стирать, чтобы стало чище.
— Ладушка, а ты заболела? Дядя спрашивает, не хочешь ли ты горяченького? — заглянула мне в лицо Полина, сегодня с двумя косичками завёрнутыми в баранки. Вплетены в тёмные волосы две красные атласные ленты.
— Ленточки где взяли?
— Дядя подарил, — она встала передо мной и покрутилась довольная и счастливая.
Я расстегнула свои серьги с сердечками.
— Тебе они нравятся, — усмехнулась я, медленно садилась на кровати. — Снимай единорожков, в моих будешь ходить.
— Ура! — обрадовалась девочка и кинулась мне в объятия.
Должна же я дядю хоть в чём-то сделать. Ленточки у него, а у меня серьги с бриллиантами. И хотя Полину цена вопроса волновала в последнюю очередь, а может и вовсе не волновала, ей нравились именно литые сердечки в светящихся бантиках.
Мы с сестрёнкой обменялись серьгами. Она сразу побежала хвастаться оборотню, а я лениво натянула свои штаны и кофту. В ларце взяла расчёску.
Расчёсывая свои вьющиеся волосы, пошла на кухню. В обуви мы больше с Полиной не ходили, ковры чистые укрывали полы.
Мне дико не хватало зубной щётки, а ещё предметов женской гигиены.
На кухне топилась печка. Чистота кругом. На столе стопкой лежали лепёшки, в большом пузатом глиняном чайнике томился чаёк.
— Доброе утро, — поздоровалась я с Уаром, который сидел за столом и что-то вырезал из деревяшки и резал не ножом, а острым когтём. — Сегодня опять мохнатый.
Оборотень поднял нам меня волчью морду. Озверел в очередной раз...
Потому что я вчера не дала?
Можно было бы довести его до ручки, пусть бы волком в лес убежал и не возвращался.
Уар прищурил серо-зелёные глаза, грозно на меня посмотрел.
— Что я опять не так сделала? — разозлилась я.
Не понимала его. Волк в таком состоянии не разговаривал. Окрысился и вскочил с табурета. Недовольный, злой. В росте опять увеличился, теперь я и до груди ему не доставала. Жутко, когда такой идёт на тебя, поэтому я ошарашенно попятилась назад. Длинной рукой, близко ко мне не приближаясь, он отобрал у меня расчёску.
Лапой задней подцепил дверцу печки и кинул расчёску в огонь. На этом его психоз не закончился, он недовольно, отправился в нашу комнату. Я смотрела ему вслед, под юбкой снова торчал длинный хвост.
Уар принёс ларец. Кощунственно смял деревянные узоры, переломал их в щепки. Уничтожил кулаками всю шкатулку, не вытащив из неё зеркальце, и отправил следом за расчёской гореть в печке.
Замечательное утро. Это вдобавок к моей тоске.
Я не выдержала своего напряжения и зарыдала в голос. Из глаз полились слёзы. Мне плевать было на эти предметы, само отношение, вся эта история с параллельным миром довели до ручки. И не поскандалить! Он мне не ответит, а покусать может.