– Зачем? – едко заметил я. – Тебе что, половины не хватит? Номер же под боком.
– Мне так спокойней. Если мало воды, я начинаю нервничать, и мне постоянно хочется пить.
Я раздраженно вздохнул. Я и представить не мог, что подобная предусмотрительность спасет нам жизнь.
Чудом отыскав два свободных шезлонга, и то один мне пришлось тащить с другого конца, мы улеглись перед бассейном.
Большая часть людей распластались на шезлонгах, подобно контуженным тюленям. Солнце вытягивало остатки влаги, высушивая и дубя. Нас окружали пузатые. Пузатые всех форматов. Отовсюду, с каждого шезлонга, под каждым зонтом, расширяя границы бассейна и вминаясь вглубь плитки. Дряблые, обвисшие, морщинистые, складчатые, напряженные, сдутые, рыхлые.
Степенно выйдя из воды, перед нами припарковался дед. Мы замолчали, внимательно следя за ним. Седой, дряхлый дедуган. Закинув руки за голову, выгнувшись дугой, что грудь с налипшей порослью оттопырилась – принялся загорать. Весь будто пожеванный, стянутый местами в комки плоти.
– Кое-кто забыл камушки с трусов высыпать, – тихо заметила Карина.
И вправду – в голубоватых трусах деда слишком много всего накопилось. То ли яйца отвисли и разбухли от земного тяготения, то ли член у него колбасный. Бугристая выпуклость удручала и притягивала взор.
– Похоже, наши отношения уже не будут прежними, – заметил я.
– Это очень серьезный удар по твоей репутации, признаюсь, – серьезно сказала Карина и засмеялась.
Дедуля с деланным равнодушием поглаживал пузылко, ласкался солнечными лучами, закрыв лицо.
Я закурил. Попивал вискарь из стеклянных стаканчиков, взятых из номера. Играла зубодробильная попса. Дед утомился стоять и залег бочком на шезлонг. Подперев голову рукой, глазел на парочку, ворковавшую возле стальной лестницы. Она – с острыми плечами и всаженной в туловище башкой, подкопченная до черноты, – хохотала, словно припадочная. Он – бойкий парень с широкой, покрытой прыщами, спиной, – притапливал ее.
Какие-то калеки, редко замечаемые, непринужденными истуканами стояли по шею в воде.
Сракатая, пыхтящая, шишковидная, как вздутое тесто, баба бережно спускалась в воду.
– Мне вот интересно, – заявила Карина, – почему у мужиков животы тугие и надутые, как барабаны, а у баб обычные, свисающие жирком пузыла? Нет, я не спорю, и у мужиков бывают свисающие. Но чаще попадаются такие, будто он шарик воздушный проглотил. Вон, посмотри на того.
Я проследовал взглядом за ее кивком. Мужчина с животом-барабаном стелил полотенце на шезлонг. Казалось, если проткнуть иглой – живот оглушительно лопнет и мужчину унесет по ветру из отеля.
– Может, это пивные мозоли.
– Так ведь и женщины не меньше пиво хлещут. Но ни у одной нет такого. У них виснет.
– Думаю, дело в гормонах, – предположил я. – У женщин природой заложено беременеть и рожать. А для вынашивания потомства нужны жиры, вот они и откладываются. У мужчин же, скорее всего, от обжорства раздувает желудок.
Не доев отобранную гроздь, я ощутил, как скрутило живот. Давящий, требовательный спазм.
– Мне нужно в номер сходить, – сказал, вставая.
– Хорошо. Я чуть поваляюсь и купаться пойду.
Я спешно вернулся в номер. По дороге обогнал новобранцев – белобрюхих, подпаренных, с тарахтеньем тянувших чемоданы.
В номере воздух был влажный и паркий. За считанные мгновения сделал дело. Распахнул балконную дверь, чтобы вытянуть из комнаты ядреный запашок. Решив подождать, пока проветриться, присел на затененном, уединенном балконе.
Вид не отличался изысканностью – внизу кусты и апельсиновые деревья, под которыми находился склад под открытым небом. Пустые ящики, сачки для сбора мусора с бассейна, бутли с-под воды, кольца шланга. Однажды мы наблюдали, как в тех чащах бродила черепаха. Впереди была бетонированная стена нашего отеля, за ней дорога, и еще одно большое здание. Судя по узким окошкам и безлюдности, постройка нежилого типа.
У соседей развешаны купальные принадлежности, шумел кондиционер. Справа, огибая угол отеля, угадывался бассейн. Кто-то с внушительным грохотом упал в воду. А слева, в прорези между домов, открывалась часть горы, похожая на свалявшийся бок овцы.
Закурил, что еще оставалось делать. Было радостно и уютно на душе. Праздное ничегонеделанье, сплошной и беспробудный сибаритный образ жизни расслабляли и окутывали мягким безразличием.
Потрогал плечи. Сухие, шершавые, покрытые родинками и мелким шелушением. Попробовал выдушить прыщик. И в этот момент, расхлябанно отдыхая, я глянул в сторону гор.
И что-то там было не так.