– Пивного сто лет не видел, – задумчиво заметил истопник.
– Так он же в Дефективной. Не легкие у мужика, а решето сплошное.
– Это вопрос времени для всех нас. Я вот уже, например, кровью утром плевал.
– Похвально, – хмыкнул Финиковый. – А к Фекалию не возникала мысль наведаться?
– Толку никакого, – сердито сказал истопник. – Не пересадит же он мне легкие!
Затем, быстро взглянув на соседа, истопник помедлил и ворчливо произнес:
– Меня больше другое волнует. Тот момент, когда я кашлял, – истопник замолчал на миг, – и когда кровь была на ладони… она была не просто красной. Она имела совершенно правильный, четкий оттенок. Насыщенный и резкий. Очень красивое слово, что обозначает этот красный. Но не просто красный, а именно яркий. Я пытался его вспомнить… и я не могу. До сих пор не могу.
– То есть, выплевывать куски легкого – это мелочи? – с сомнением в голосе произнес Финиковый. – А забыть оттенок красного – беда бедовая?
– Именно, что бедовая, – огрызнулся. – Это не впервые, что я не могу вспомнить. Какой-то цвет. Очень угнетает, когда видишь только пепел, пепел, пепел.
– Забывать – естественно. Порою даже – важно.
– Возможно. Но еще важнее – помнить.
Финиковый промолчал, потер подбородок с наждачным отзвуком.
Истопник угрюмо добавил:
– Вчера еще двоих забрала Печь. Кто о них вспомнит через месяц?
Финиковый уклончиво закивал. Затем сказал:
– Не так давно я общался с одним из них, на Олимпе. Выпили, разговорились. Так он даже древнюю байку вспомнил. О Дедале и Икаре. Не помню, кто именно, но один слепил другому крылья из воска.
– Опять уши? – грубо отрезал истопник.
– Нет, на этот раз без ушей. Обычные ручные крылья, но из воска. И предупредил, чтоб слишком близко не подлетал к солнцу, иначе крылья расплавятся – и конец. Но мужик так очумел от радости, что умеет летать, что, разумеется, забыл все на свете и подлетел к солнцу.
– Финал очевиден. Но в чем соль?
– Без понятия, – развел руками Финиковый. – Но ирония в том, что весь наш мир теперь из воска.
Шатаясь, подошел еще один работяга и сел через проход. Страшно обгоревший, облезлый, в воспаленных подпалинах. Это был Кирпичный. На его щуплом лице не осталось ни единой волосинки. Ни бровей, ни ресниц. Он был зеркально гладким. Скуластое, впалое лицо выглядело так, будто его медленно и неумолимо засасывало внутрь самого себя. Лишь круги под глазами болезненно обвисали, будто хранили некие тайны.
Истопник знал, что это. Это были следы крайнего хронического истощения. Выпаленная тень от того человека, которым помнил его истопник. Пока еще помнил.
Впрочем, бывало и хуже. Бывало гораздо хуже.
Кирпичный и истопник обменялись взглядами. Во взгляде вялость и апатия. Он был молод, но потемневшие круги вокруг глаз старили его до рыхлой дряхлости.
Чувствовалось, как глубоко и старательно он дышал в клочок личного засохшего тела.
– Эй, куколка, чего приуныла? – обратился Финиковый к Кирпичному.
Кирпичный что-то тихо прошептал, но истопнику было не разобрать. Сзади громко закашляли.
Истопник обернулся. Лысые головы торчали, как закопченные одуванчики. На него тут же в упор посмотрел лакированный негр. Жесткий, наглый взгляд. С вывороченной губой, сплюснутым носом – ноздри зловеще ширились, как дула двустволки. Негр явно ждал обидной реплики и изготовился отвечать.
В кабине были еще негры. Были азиаты, европейцы. Все, кто выжил. Отборная солянка человечества. Те, кто способен создавать тучи. И больше, пожалуй, ничего.
В дальнем ряду работяга продолжал кашлять. Душевно, заливисто, с нарастающим рыком. Истопнику вдруг захотелось встать и подойти к нему. Но зачем? Он не знал. Посочувствовать, наверно. Или убедиться, что он не один. Может, похлопать по спине. Что-то спросить. Не выкашливает ли тот случаем кровь? И не помнит ли, какой оттенок имеет цвет крови?
Придвинувшись к Финиковому, истопник быстро прошептал:
– Когда?
Финиковый бегло огляделся.
– Завтра.
– Шутишь? – на лице истопника отразилось удивление.
– Ага, вроде к обеду. И тогда сразу начнем.
– Это уже окончательная информация?
– Да кто ж его знает.
– Ладно, – небрежно ответил истопник. – Если к обеду, то мы как раз успеем.
– Вполне успеваем.
Истопник едва успел кивнуть, как сзади раздались требовательные возгласы. Многие закрутили головами. Несколько человек стояли у прохода и никак не могли разминуться, о чем-то споря на повышенных тонах.