Дальше, за отражением, мерцала зола. Он созерцал ее ежедневно, так привык к ней, что не понимал, как можно без нее смотреть на мир. Она преследовала его постоянно. Всю эту странную, удивительную штуку под названием жизнь.
И к чему только не приспосабливается человек. К жаре, кашлю, раку. И лишь для того, чтобы подольше наблюдать, как зола замещает остатки воздуха.
И тут он увидел. С прерванным дыханием он высмотрел нечто. Необыкновенное. Древнее. Сказочное. И фантастически красивое.
Нащупав Пивного, дрожащим пальцем показал туда.
– Что такое? – заворчал Пивной.
– Это… это же… – голос его звучал сипло, надтреснуто.
Спохватившись, неумело хватаясь за спинки кресел, он вскочил к большому окну. Утробно закашлялся, боль прорезала грудь, он надорвался, подкосился – и в рывке повалился на стекло.
Там, над океаном, тяжело двигающим свои мертвые волны, разъяснялась искусственная туча. Черные прогалины все больше редели и открывали невероятное явление.
Истопник смотрел. Сквозь удушливый до слез кашель, сквозь кровавые брызги на стекле, сквозь пепельную сумятицу.
Лоскуток. Его цвет – цвет неба. Ясного, чистого, прозрачного в своей насыщенности неба.
Небо. Как он мог забыть. Как он только мог забыть.
Это было небо.
А в это время, капризно взвизгнув, транспорт потащился вниз.