— А ну, дядя, что хочешь за лису?
Поторговались малость, и я купил лисицу, купил и посадил к Вертихвостке.
Начались совместные ежедневные занятия. Я добился немногого от этих двух лисиц. У них появились обычные припадки, кончившиеся смертью.
Тогда я решил купить лисят неиспорченных или выждать, оставив на испытание взрослых лисиц, и тогда уже начинать дрессировку.
Так прошло десять месяцев, когда на рынке появилось много лис.
В это время у меня был уже опыт с 13 лисицами. Зная природу этих зверей, я смелее стал заниматься их дрессировкой.
Задача была нелегкая. Прирожденная неспособность лисиц ходить на цепи, их трусость, злоба, вонь, — все это отбивало охоту дрессировать этих животных.
Я думаю, что лисьи повадки, особенно повадка гадить, отбивают охоту у дрессировщиков, прибегающих к палке, учить лис.
Бесполезно бить лисиц; сколько бы ни потел дрессировщик, колотя их в центральной клетке,[6] чтобы «научить уму-разуму», хлыстом или железной палкой, лисы, как кошки: чем упорнее их бьют, тем они больше уходят в себя.
Один дрессировщик, пробуя дрессировать общепринятым «механическим» способом (битьем) кошек, убил четырех, ничего не добившись, и бросил это дело, хотя с лошадьми он справлялся отлично и на арене клал на землю своими стальными мускулами лошадь, как перышко.
Летом того же года я стал работать с лисами, строго обдумав план.
У меня было две лисы — самки; одна еще лисенок, названный мною «Рахитиком», другая — молодая лисица — «Желток».
Я прежде всего сказал себе:
— Долой цепь! В ней есть что-то, что принижает животное, лишает его чувства собственного достоинства и доверия человека.
И лисички были водворены в свой домик-клетку без рабских оков.
Посадил я их вместе.
В первый день Рахитик не притронулся к чашке с молоком и хлебом при людях, а, оставшись один, стал есть. Желтка он обнюхал, но не обращал на него никакого внимания.
Через день оба лисенка стали мирно есть мясо, и за едою и питьем забавно тявкали. При приближении к клетке человека оба они испуганно прижимались к земле.
Электричество их привело в ужас и загнало в самый угол клетки. Через день они с некоторой долей доверия нюхали мою руку.
А еще через день они ели уже из одной чашки, и Желток, кончив еду, царапал лапами солому, как будто в нее что-то зарывал. Это сказалась привычка всех лис — зарывать в землю про запас остатки пищи.
Я медленно пустил в ход свои обычные приемы дрессировки; сначала пробовал держать неподвижно протянутую в клетку руку, и лисы делали вид, что не замечают ее.
Вечером я одержал первую победу: лисы ели из моих рук хлеб, намоченный в молоке, хотя, впрочем, с большою осторожностью.
Я вынул лисят из клетки и пустил на террасу, загородив ход из нее в сад. Моментально мои зверки очутились под кушеткой. Я ушел и начал следить за ними через стеклянную дверь.
Выйдя из засады, лисята стали царапать известку стены, толкая друг друга задом, а потом, почуяв мышь, начали совать свои носики в щель пола.
Но едва я открывал дверь, лисята пускались на утек под кушетку и там, в конце концов, подняли драку. Они вылезли и принялись за еду, только убедившись, что на террасе ни кого нет.
Вечером лисята сами вошли в клетку, где была поставлена пища.
На другой день, желая определить характер моих питомцев, я стал следить, стоя в стороне, как они будут есть принесенное мною молоко с хлебом.
Рахитик первый вылез и бросился к тарелке, а когда Желток присоединился к нему, он, не отрываясь от еды, стал задом отгонять Желтка.
В конце концов лисы подрались, катаясь по полу, и перевернули тарелку.
Желток уступил и спрятался под кушетку, а Рахитик подлизывал с полу молоко.
Потом, когда вновь появился Желток, у них завязалась борьба. Они дрались, как борцы, стоя на задних лапах, визжа и тявкая, и уже не обращали внимания на мое присутствие. В конце концов Желток, отгоняя задом Рахитика, унес в зубах тарелку под кушетку.
Эта история повторялась несколько раз. Очевидно, лисята между собою не ладили. После обеда они всегда производили свое мнимое зарывание пищи, тыкаясь носиками в угол террасы.
Но мало-по-малу лисички освоились и стали привыкать друг к другу. Походив по террасе, сытый Рахитик лег на полу, а Желток поймал на стене паука и игриво смял его лапой.
Потом между лисятами поднялась беззаботная ребячья возня: то Рахитик нападал, становясь на задние лапы, то Желток, грациозно перепрыгивая через Рахитика, кружился по террасе.
Прошло почти две недели, когда я решился дать мой первый предметный урок лисятам.
Я взял маленький колокольчик, тарелку с хлебом и молоком и отправился на террасу.
Когда я пришел, лисятки играли. При моем появлении они подняли уши и, поворачивая головы на бок, с самым сосредоточенным вниманием, с забавным любопытством уставились на меня и на знакомую им тарелку.
Я постоял с четверть часа возле клетки и открыл ее. Лисицы сидели спокойно и наблюдали за каждым моим движением, хотя сначала и делали попытку зарыться в солому.
Я стоял неподвижно, а потом стал отступать шаг назад, и видя, что я удаляюсь, лисята по неумолимому закону «преследования удаляющегося», осмелели.
Они обнюхивали воздух и, глядя то на меня, то на тарелку, подвинулись ближе к открытой дверце клетки.
Я шел им навстречу, медленно нагибаясь, и поставил на пол против дверцы клетки еду.
Хорошо, что лисы не были голодны. Рахитик, не спеша, стал вылезать из клетки; Желток сидел, то опуская, то поднимая уши и чуть раздвигая на секунду челюсти.
Но вот у меня в кармане звякнул колокольчик; Рахитик попятился назад в клетку, а Желток пригнул голову книзу, не сводя с меня глаз, прижал уши к затылку и полуоткрыл рот, показывая на момент зубы.
Я отступил чуть-чуть и замер; опять отступил и, приблизив к лисам тарелку, зазвонил.
Лисы испуганы, но любопытство заставляет их поднимать уши.
Перестаю звонить, отодвигаю медленно тарелку от клетки, а сам не шевелюсь. Зверки насторожились и тоже не двигаются. Я осторожно звоню и подвигаю на шаг тарелку к клетке.
Так я делаю несколько раз. И вот тарелка у самой клетки. Я долго звоню. Лисы смотрят реже на звонок и чаще на хлеб.
Рахитик, конечно, первый высовывает голову и нюхает издали еду. Я отступаю, продолжая звонить. Рахитик, бегло взглянув на меня, тянется к тарелке и начинает поспешно лакать молоко, отталкивая задом Желтка, старающегося просунуть в дверцу голову. Он уже не обращает внимания на звуки колокольчика.
Огрызнувшись на Желтка, Рахитик быстро забирает в рот хлеб и перескакивает через тарелку. Цель его стремлений — угол, где, вывалив изо рта хлеб, он начинает его жадно и торопливо уплетать.
Желток тем временем, схватив из тарелки кусок хлеба, пятится с ним назад к клетке, а войдя туда и повернувшись задом к двери, съедает свое сокровище.
Я не перестаю все время звонить.
Я действую со звонком так: как только начинается между лисами драка, звон прекращается; как только лисы принимаются за еду или питье, звонок действует.
Когда все было съедено и подлизано, я спрятал звонок, и лисы были предоставлены самим себе. Я ушел и появился на террасе вновь с новой порцией хлеба.
Сначала лисы отошли от меня. Но я снова зазвонил и вместе со звонком поставил на пол тарелку с едою. На этот раз было довольно…
Дрессировка с колокольчиком шла шаг за шагом.
В тот же день вечером я поставил лисятам в клетку еду под звон колокольчика и отошел к двери, не переставая звонить; и к радости моей я увидел, что лисята спокойно пошли в клетку и спокойно принялись за еду, в то время как я продолжал беспрерывно звонить. Звон прекратился, как только все было съедено.
На следующий: день лисята уже почти перестали меня дичиться. Когда я пришел, они стали бегать вокруг меня, поднимая кверху носики и глядя с жадностью на принесенную тарелку.
6
Центральная клетка — большая клетка, в которую выпускают животных не на привязи. В клетку входит и дрессировщик. Центральная клетка — раздвижная, на колесах.