Отец мальчика был не особенно щедр на слова, но незадолго до смерти он поделился с сыном мыслью: посмотри в небо, и оно сделает тебя бесстрашным перед любыми преградами. При жизни отец был первоклассным охотником, однако к концу пребывания на земле он не мог даже покинуть своей комнаты. Беспомощно возлежа на койке, отец наказал сыну: что бы ни случилось, позаботься о сестрах. Единственное, что выдавало жизнь в теле, от которого осталась лишь слабая тень, был пучок седых волос. «Ты теперь главный в семье. Если тебе будет недоставать храбрости – просто посмотри в небо».
Мальчик пробудился, когда звезды уже ушли на покой. Его разбудил запах лучей солнца, прогревающих землю. Продрав глаза, паренек вылез из лежбища и отправился на первую прогулку по городу, пропитанному почти осязаемым рыжим светом. В летние месяцы проблески зари задерживались в Сеуле ненадолго. Быстротечное сияние было легко упустить, столь эфемерным оно было. Вскоре из-за горизонта выкатилось раскаленное солнце, в считаные секунды осушившее утреннюю росу. Город разом поднялся, будто бы повинуясь негласной команде светила. Через Великие южные ворота уже шел караван тележек, путешественников и разнорабочих. Мальчик с опаской влился в очередь, выстроившуюся на входе в город. Присутствие ребенка не вызвало ни вопросов, ни недоуменных взглядов. Мальчик благополучно прошел под прохладной аркой. По ту сторону ворот его встретила просторная дорога с величественными зданиями в западном стиле, по которой с жужжанием проносились трамваи. И, вопреки охватившей его от голода слабости, паренек не смог сдержать улыбку. Он потянулся в карман, приветственно сдавив мешочек на веревочке, в котором хранились две монетки, серебряное кольцо и портсигар.
По обе стороны проспекта выстроились особняки, которые ему показались домами местных христиан. В действительности за фасадами зданий скрывались правительственные учреждения, консульства и торговые компании. По улицам расхаживали корейцы в белых одеждах вперемешку с японцами в черных одеяниях. Кое-где возвышались верхом на лошадях одетые по форме офицеры. Окружающие обступали их с тем чувством сдержанной застенчивости, с которым косяки рыб огибают вышедших на охоту акул. Мальчик мельком заметил парочку белых мужчин, чьи мощные ножищи высовывались далеко из повозки, которую тащил пожилой рикша заметно более скромного телосложения. Грубоватую кожу лица старика обильно смачивали ручьи пота, просачивающиеся из-под головной повязки. Капли влаги мелким дождиком окропляли желтоватую грунтовую дорогу и его собственные ноги. Фигура рикши, пронесшегося мимо и быстро исчезнувшего в толпе, напомнила мальчику отца.
Солнце уже пекло вовсю. В горле мальчика все пересохло, и оно грозило в любой момент схлопнуться насовсем. Паренек попробовал пару раз сглотнуть, но сглатывать ему было нечем. Прежде всего нужно было добыть себе воды. Во всех деревушках под кроной тенистого дерева обязательно находился колодец, из которого женщины набирали воду на целый день. Чтобы отыскать воды, нужно было только окинуть взглядом окрестности и найти самое высокое дерево или просто проследовать за девочками с огромными глиняными горшками на головах. Но в городе деревьев было не видать. Вокруг простирались одни бесконечные улицы, заполненные людьми всевозможного рода. Девочек с горшками воды среди них не наблюдалось. Мальчик заметил проходящую мимо с корзинкой женщину почтенного вида и догнал ее.
– Тетушка, простите меня. А где можно было бы раздобыть водицы?
Сухие слова он отчеканил, будто вкручивал ржавые гвозди в доску. Женщина прошла мимо него, даже не сбавив шаг. Следующие несколько человек, к которым мальчик попытался подступиться, также проскочили вперед, словно даже не услышав его. Ему подумалось, что хотя бы последний из встреченных людей – по виду студент университета – точно остановится и хоть что-то скажет в ответ. Но молодой человек все с тем же отстраненным выражением лица продолжил путь. Мальчик почувствовал, как у него от головы отливает кровь. Он уже с трудом держался на ногах. Паренек пристроился под навесом здания и плюхнулся прямо на землю, даже не пытаясь смягчить приземление. На то у него уже сил совсем не было. Он прикрыл глаза ладонями – жест, подмеченный им у одного из странствующих торговцев, который так делал, когда был особенно утомлен. Мальчику показалось, что в этом жесте нет ничего постыдного или детского, а, скорее, что-то успокаивающее.