Славина мама, как только попадала на вокзал, сразу же начинала суетиться. Может быть, оттого, что на вокзале много людей и все спешат.
Так было и в тот раз.
Мама сказала Славе:
- Запомни: поезд девятый, с третьего пути, вагон десять. Я обязательно перепутаю.
Но перепутал Слава. Он спросил у носильщика:
- Скажите, пожалуйста, где поезд десятый, вагон девять?
Носильщик погромыхал уже мимо железной тачкой с багажом и прокричал, не обернувшись:
- Десятый давно был.
- Как - был?! - крикнула мама. - Ушел, значит?!
Носильщика уже не было, и некому было объяснить Славе и его маме, что все поезда, которые уходят из Москвы, имеют только нечетные номера.
Нет, ни Слава, ни его мама этого правила не знали и потому страшно взволновались.
А Слава от неожиданности сел на чемодан и подумал: «Все! Вот тебе и поехал в Берлин…»
Они с мамой были теперь на самом, можно сказать, ходу: мама стояла, Слава сидел - как Минин и Пожарский, если вы видели этот памятник. Их обтекали с двух сторон спешащие люди с чемоданами.
Слава посмотрел на большие вокзальные часы и подумал: «Не может же такого быть, чтобы поезд ушел раньше времени». Пока он так думал, мимо них проходила девочка с живой собачкой на руках.
- Девочка, ты не знаешь, где третий путь? - спросил Слава.
В это самое время носильщик снова прогромыхал мимо них со своей гремучей тачкой, а девочка ответила как-то так, что Слава только расслышал:
- Тре-пуш-шиш!
Что- то в этом роде.
- Ну, чего вы ее спрашиваете? У нее же каша во рту. - Это сказала женщина в красивом плаще, который переливался всеми цветами радуги. А сама она была полная, щеки румяные, глаза такие большие и вроде бы смеющиеся. - Вы за границу? - спросила женщина.
- Угу, - сказал Слава.
- Туристы? В ГДР?
- Да, да! - радостно воскликнула мама, так, будто они со Славой заблудились в лесу и вот нашелся человек, который выведет их на дорогу. Но это известно, что на вокзале Славина мама всегда терялась.
Женщина эта понравилась Славе с первого взгляда. Такая она оказалась внимательная и приветливая. И главное - вот повезло! - из Славиной же туристической группы. Потом все втроем отправились на третий путь. При этом Славина мама несколько раз повторяла, как бы про себя: «А мой-то, можно сказать, один едет». В голосе мамы было что-то жалкое, что должно было вызывать сочувствие. Славу это раздражало, но он помалкивал.
«ОГОНЬ НА МЕНЯ!»А потом произошло то, что бывает со многими и миллион раз уже было описано: последние минуты прощания. Вы и без моего рассказа знаете, что мама махала Славе одной рукой, а второй вытирала щеки, что Слава тоже…
Поезд промчался мимо дачных платформ, на которых Слава бывал сотни раз; поезд Москва - Берлин обгонял подмосковные электрички и товарные поезда, и Славе было как-то странно, что он едет за границу, а начинается это путешествие, будто он едет в пионерлагерь: за окном вагона те же заводы, те же станции, переезды, то же шоссе.
Смотреть на все это было совсем неинтересно, и потому Слава ни капельки не пожалел, когда эта румяная женщина, которую он и мама встретили на вокзале, сказала:
- А ну, молодой человек, заходи-ка в купе, знакомиться с попутчиками. Ты Слава? Я слышала - мама тебя так называла. Да?
- Да, - сказал Слава. - А вас как зовут?
Женщина протянула Славе руку ладонью кверху, потом быстро перевернула - здорово так! - и хлопнула по его руке.
- Ася Сергеевна! Будем знакомы.
- Будем, - сказал Слава и подумал: «Мировая тетка».
Тут Ася Сергеевна шепнула ему на ухо:
- С нами едет знаменитый Федотов. Герой Советского Союза. Берлин брал. Слышал?
- Слышал, - сказал Слава, как будто все это его ни капельки не касалось, как будто он сто раз, а может, тысячу раз не видел Якова Павловича.
А, что хвастать: Федотов ведь тоже держал себя так, как будто они почти незнакомы. И маме сказал: «Что мне за Славкой приглядывать? Он уже большой парень. Ему нянька ни к чему. Он едет сам по себе, а я сам по себе».
И на вокзале Яков Павлович быстренько так попрощался со Славиной мамой, и она поняла и ни о чем его больше не просила в смысле: «Присмотрите там за ним, а то я волноваться буду». «Да, Федотов, - подумал Слава, - это такой мужчина, что даже маме моей мужественность передал. Недаром в войну он гремел на весь мир и фашисты за него огромные деньги давали, только бы его убить или хотя бы изловить. Однако не вышло у них, не получилось».
Итак, с Федотовым Славе знакомиться было ни к чему, с Асей Сергеевной он уже познакомился. Четвертой была в их купе невысокая седая женщина. Ее звали Ольгой Игнатьевной, или, как она сама сказала, тетей Олей. Тетю Олю Слава заприметил еще в Москве, как только вошел в вагон. Она сидела у окна как-то так, что занимала очень мало места. Да, Слава уже давно стал замечать, что одни люди занимают мало места, а другие могут войти в самую большую комнату, и сразу станет тесно. А эта Ольга Игнатьевна была какой-то такой совсем незаметной, как будто и не было ее совсем. И все время сидела она в одном положении, не повернувшись даже, никому не сказав: «Подвиньтесь» или там: «Помогите положить чемодан».