Однако не успела моя нога найти опору, как все тело взмыло в воздух. Нет, не по моему желанию. И даже несмотря на то, что я летала раньше на своем грифоне, удивлению не было предела. Только сейчас оно было перемешано со страхом. Ибо каждый раз приходилось привыкать к этому ощущению по-новому. Постойте...
Мои мысли стали двигаться быстрее, и мозг вдруг вспыхнул как свечка. Почему же я раньше не подумала. Грифон! Ведь я могу призвать его. Или хотя бы попытаться. Однако сколько усилий я не прилагала, воздух вокруг меня оставался все тем же. Старика, казалось, это только забавляло. Вдоволь насмотревшись на мои мучения, он все-таки произнес:
- В этой пещере нельзя призвать двойника. Магические руны, покрывающие все поверхности изнутри скалы, связаны в единую защитную сеть. Колдовство, породившее их, слишком сложно. Даже для тебя, принцесса. Но только это не главное. На пещере лежит печать забвения, которая не дает твоему духу окрепнуть.
Произнеся эти слова, колдун еще раз засмеялся. Он чувствовал свое превосходство надо мной, что возрождало в его душе все худшее. Когда же он вдоволь насладился моей безысходностью, пришло время довести начатое до конца. Жрец на мгновение склонился, и когда его фигура выпрямилась, я заметила в руке у этого чудовища посох. Ничего подобного до этого момента мне еще не приходилось видеть. Высокий, в полный человеческий рост, он был покрыт рисунками, переплетающимися с древними символами. Конечно, с моего места его невозможно было рассмотреть досконально, но мне удалось разглядеть несколько сцен, выгравированных на этом дереве. Здесь был изображен обряд жертвоприношения, выгравирован столп пламени, вырывающийся из завитка, которым оканчивался посох. Но то, что меня больше всего напугало, я рассмотрела в самом конце. Там был человек или нуар, дух из которого переходил в магический артефакт. Проследив за моим взглядом, колдун лишь криво усмехнулся.
- Так произойдет и с тобой через некоторое время. Когда внутри тебя уже не будет сил для сопротивления, твой дух покинет тело и станет моим. - При этих словах жрец направил посол извитой частью в мою сторону и проговорил несколько слов на непонятном наречии.
Какое-то мгновение ничего не происходило, и во мне даже стала зарождаться надежда, будто у этого старого нуара ничего не вышло, но затем все стало меняться с огромной скоростью.
Из каменного пола с надрывным звуком треснувшего камня начали появляться страшные руки, уже не имевшие плоти вокруг истлевших костей. Словно из преисподней, они тянули свои длинные когти все выше, переплетаясь друг с другом вокруг моего тела. Души умерших и заточенных в этом месте нуаров и людей были в плену у старика и не могли сопротивляться. Спустя несколько мгновений я была окружена клеткой, которую сотворила сама Смерть. Теперь-то мне уж точно не выбраться самой.
- Сколько ты будешь меня здесь держать? - в голосе сквозили ненависть и беспокойство.
- Столько, сколько понадобиться, - ответил старик.
- Понадобиться для чего? - Этот вопрос вместе с чувством отвращения вылетел из моего рта и разбился о холодность отвратительного жреца.
- Для того чтобы твое тело умерло без духа, - голос старика был по-прежнему спокойным, как будто он говорил о совершенно обыденных вещах. - Душа и тело не могут существовать друг без друга. И пока твоя вечная часть тлеет в оковах Смерти в этой пещере, тело будет медленно превращаться в пепел, уносимый ветром лет.
Я совершала тщетные попытки разорвать цепи ужаса, сомкнувшиеся вокруг меня, но ничего не выходило. Несмотря на то, что души умерших, заточившие мой разум в страшную клетку, давно ушли в неизвестность, в этом диком месте они имели больше силы, чем я. Мои руки, располагая последними возможностями, пытались хоть ненамного ослабить тиски, но все было зря.
Через десять минут абсолютно бездейственных попыток, которые лишь растрачивали зря духовную силу, я поняла, что обречена. Я истратила себя на сражение, заранее обернувшееся не в мою пользу. Что ж, если мне уготован такой конец, так и быть. Жалко только, что я не оправдала надежд, возложенных не меня родными и друзьями. Мне не хотелось умирать такой бесчестной смертью, но если таково желание Судьбы...
Во мне больше не было возможности или желания дальше думать. Мои веки тяжело закрылись, и я позволила себе забыться.