— Нет.
— Просто я чувствую, что открываюсь тебе.
— Наверное, ты испугалась.
— А ты нет?
— До смерти.
— Он всегда вызывает сильные эмоции. Почти никогда положительные. Не заявляй на него.
— Почему?
— Сделай это для меня. Даже если мы друг друга не знаем… И потом тоже не заявляй… Я же знаю, как бывает: ты можешь кому-то рассказать, рассердишься, и тебе опять придет в голову эта идея.
— Хорошо.
— Даешь слово?
— Я уже дал тебе слово.
— Я верю тебе. Не знаю, почему. Может потому, что ты оскорбил его. Для этого, знаешь ли, нужно мужество. И он это почувствовал. Понял: или убьет тебя, или проиграет. Поэтому он ушел. Собака — это только предлог. Это ужасная собака, на нее наплевать и мне, и ему. Но прежде ему нужно было унизить меня. По прошествии многих лет он все еще плохо меня знает, и не понимает, что мне это нравится. Я ему, конечно, не рассказываю, притворяюсь обиженной, а он и доволен. Ему нужно всегда чувствовать свою правоту, иначе он расстраивается, как ребенок. Ему надо получать все, но это у него не выходит и…
— Ты только о нем и можешь говорить?
— Нет, только… тебе это неприятно?
— Как ты проводишь время. Ты сама.
— Что?
— Чем ты занимаешься? У тебя есть работа?
— Нет. Раньше я играла на фортепьяно, потом, когда вышла замуж, перестала. По правде говоря, не совсем перестала, просто не играла больше для других… а вообще-то я играла не так уж хорошо, мне нужно было совершенствоваться. Мне нравилось, потому что я пела, но теперь совсем не пою… а ты чем занимаешься? Кроме как ходишь с барабаном?
— Хочешь пойти со мной?
— Мне бы хотелось. Идти вперед и дышать туманом, прекрасная прогулка…
— Пойдем.
— Я сказала ему, что буду ждать здесь.
— Ты ничего ему не сказала. Это он велел тебе ждать здесь.
— Я ничего не сказала?
— Ты не произнесла ни слова.
— Да нет же.
— Ну, пусть так. Если хочешь, пойдем со мной.
— Я так не рассуждаю. Никогда не делаю то, что хочу.
— Но почему?
— Не знаю. Мне всегда кажется, что мне хочется чего-то неправильного.
— А кто решает, что правильно, а что нет? Твой муж?
— Нет, я, всегда я. Я считаю, что есть вещи, которые нужно делать, и я их делаю, вот и все. Сейчас, например, нужно ждать.
— Тогда я тоже подожду. Хочу посмотреть на его лицо, когда он вернется.
— Ты занимаешься политикой?
— А ты как думаешь?
— Лучше ему этого не говори. Ты ему сказал?
— Нет.
— Слушай, будет хуже, если он тебя здесь найдет. Он ушел, но хочет, чтобы тебя здесь не было, когда он вернется. Это имелось в виду.
— А ты хочешь, чтобы я ушел или нет?
— Нет.
— Можно узнать, чего ты хочешь на самом деле?
— Поцеловать тебя.
— А….
— Нет, извини. Я сказала в шутку. Какая дурочка, не знаю, почему я так сказала. Ты молодой человек, я взрослая замужняя женщина… но ты такой закрытый, ничего о себе не рассказываешь, задаешь кучу вопросов… обычно мужчины дают тебе понять, что они и там, и сям, какие они важные, что у них есть и то, и это, и не слушают тебя. Ты много слушаешь, это странно. Это прекрасно. Я говорю с тобой, как женщина. Может, ты и правда гей?
— Тебе было бы так спокойнее?
— Да.
— Так ты хочешь поцеловать меня или нет?
— Не знаю. А ты?
— Я хочу трахнуть тебя.
— Ну, ты деликатностью не отличаешься. Я думала, ты другой. Более утонченный. Ты всегда так ведешь себя с женщинами?
— Да.
— Со всеми?
— Да.
— И это действует?
— Да.
— И ты думаешь, что на меня тоже подействует? Тебе не кажется, что меня что-то отличает от других?
— Нет.
— Почему ты говоришь мне это в лицо?
— Чтобы унизить тебя. Ты же сказала, что тебе это нравится….
— Ах, вот как! Но это не совсем так, вот так, это уж слишком, я не знаю… Ты хочешь увидеть меня голой?
— Да.
— Знаешь, я уже не молода.
— Ну и что?
— Я никогда не изменяла мужу.
— Ну и что?
— Не знаю. Хотела охладить твой пыл.
— Еще что-то?
— У меня была опухоль груди. Но удалили совсем немного, почти не заметно.
— А потом?
— Потом, ты, наверное, привык к совершенно другому.
— А потом?
— Потом все. Когда я должна это сделать?
— Ты не должна этого делать. Ты сделаешь это, если захочешь. Если почувствуешь, что хочешь этого.
— Если мне хочется?
— Да.
— Но когда?
— Сейчас же.
— Где?
— Здесь.