Ник медленно понял глаза на по-прежнему спокойного Буйволсона, и тот с легкой улыбкой продемонстрировал, как в его ладони лежат шесть патронов:
- В полицейской академии Зверикаго я был чемпионом по скоростной зарядке и разрядке револьвера. Когда она отвесила тебе пощечину, я предвидел, что ты можешь попытаться застрелиться, и поэтому быстро разрядил свое оружие, пока ты этого не видел. Как в воду глядел.
Лапа Ника задрожала, и револьвер с громким стуком упал на мостовую перед Буйволсоном. Тот спокойно поднял оружие, быстро зарядил все патроны обратно в барабан револьвера и вернул оружие в кобуру.
С трудом поднявшись, Ник прошептал:
- Пожалуйста, сэр, я хочу обратно в камеру. Я не хочу больше здесь оставаться.
Буйволсона не надо было дважды упрашивать. Он усадил тихого и безвольного Ника обратно в машину:
- Джейкоб, я пройду пешком до Изумрудной аллеи и на месте проконтролирую все. Возвращайся в участок и отправь этого стрелка в камеру.
Кивнув, водитель подождал, пока капитан захлопнет дверь, после чего развернулся на Капитал-стрит и выдвинулся в сторону полицейского участка.
Ник уже и не помнил, как он оказался в камере. Все время с того момента, как он выронил разряженный револьвер на Капитал-стрит и вплоть до того, как дверь камеры захлопнулась за ним, было для него как в тумане. Все, что он помнил - перекошенную от ярости морду Аннеты, в которой не было ничего от прежней милой и скромной лисы-телеграфистки, которую он так любил. Там он видел лишь гневное, обезображенное ненавистью существо, которое отвращало до омерзения своим видом.
Первый раз в жизни, когда Ник искренне полюбил кого-то, кроме себя, оказался для него катастрофичным - крушение его чувств оказалось даже сильнее, чем у юнца, объект воздыхания которого после школы целовался с другим мальчишкой.
Сжав лапы в кулаки, Ник с силой ударил ими в стену, заставив побелку со стен осыпаться на нары:
- Я ненавижу себя! Я ненавижу свое ремесло! Я ненавижу свою жизнь!
Его крик разносился по всему подземному этажу среди других заключенных, которым волей-неволей приходилось слушать и ощущать всю ту боль, что Ник вкладывал в свои стенания.
- Слышишь, Руфус! Ты победил! Я не хочу больше быть мошенником! Это принесло мне только боль и страдания! Я потерял ту, что любил больше всего на свете - вместо нее сейчас лишь существо, ненавидящее меня всеми фибрами души! Мне не нужна такая жизнь, Руфус, слышишь! Руфус!!!
От ударов кулаками на боковинах ладоней Ника проступили пятна крови, перемешанные с побелкой. Розовые следы отпечатались на стене камеры, а Ник, растеряв все силы, рухнул на нары, даже не обращая внимания на сбитые кулаки. Там он и забылся коротким, тревожным сном.
Через несколько часов, когда все заключенные уже спали в своих камерах, Ник проснулся. Тусклый из-за времени суток свет лампочки в коридоре едва освещал его камеру, и из-за этого розовые пятна на стене камеры Ника казались куда более мрачными и зловещими.
Сев на нарах, он с огромным удивлением увидел, как рядом с ним сидит Руфус. Образ енота нисколько не поменялся с их последней встречи несколько недель назад еще в Зверополисе - та же взъерошенная грива, потертый пиджак с заплатами на локтях и заклеенные на переносице очки.
Первым заговорил енот:
- Ну здравствуй, Ник. Вот мы и встретились.
Взгляд Ника метался по камере:
- Как вы прошли сквозь охрану и запертую дверь камеры?
- А мне это не нужно. Видишь ли, я могу появиться здесь когда захочу и где захочу. Я слышал, что ты называл мое имя несколько часов назад.
Ник лишь злобно сплюнул на пол камеры:
- Позлорадствовать пришли? Поздравляю, вы победили, я признаю свое поражение.
- А зачем мне злорадствовать? - улыбка Руфуса ничуть не уменьшилась из-за грубости со стороны Ника. - Мне наоборот приятно, что ты осознал, что твое ремесло ведет лишь к несчастьям и страданиям.
Ник сжал кулаки:
- За что я это заслужил? Да, я был лживой и лицемерной мразью, которая обирала наивных простаков даже в насквозь несчастном Зверикаго. Но ведь была же Аннета. Хотя бы ради нее и для нее я старался быть лучше!
- Старался, Ник. Но за счет других. Принесло ли тебе это счастье?
- Да не попадись мне этот мафиози..!
- Ник, дело не в мафиози, мир его праху. Ты думаешь, что рано или поздно Аннета не поняла бы, что никакой ты не фокусник? Это было лишь вопросом времени, и случилось так, что твой прокол помог ей понять раньше твою природу и сущность.
Ник сжался в клубок и обхватил голову лапами:
- А Аннета… ведь я действительно любил ее. Больше всего, что я знал в этой жизни. Ради нее я был готов пересечь горы и океаны. А сейчас… я не вижу в ней ту милую скромную Аннету, которую я встретил в первый день в отделении телеграфа на Велверс-стрит. Я совершил огромную ошибку, преследуя желание помочь ей, но в итоге только испортил ее. Она столкнулась с богатством, и оно ее сломало. Там, на Капитал-стрит, я видел чудовище с чужими глазами, в душе которого не осталось ничего доброго и светлого. Мне следовало понять это еще в первый день, когда она прогнала меня. Настоящая Аннета не приняла бы этого подарка… но гнев затмил ее разум и она поступила так, как не должна была поступить.
Руфус мягко коснулся теплой пушистой ладонью плеча Ника:
- А тебе не кажется, Николас, что ты пытаешься преуменьшить степень своей вины путем усиления вины Аннеты? Да, она стала другой, но ведь ты стал причиной этого.
Ник помотал головой:
- Какая разница, кто из нас виноват? Я мечтал еще в Зверополисе, что однажды брошу свое презренное ремесло и найду свою истинную любовь, построив честную и радостную жизнь. С Аннетой я надеялся на то, что смогу это сделать, но желание красоваться перед ней и сорить деньгами было сильнее этого. И что мне теперь делать? Мне противна мысль, что Аннета ненавидит меня, но еще мне противнее мысль, что я не годен ни на что более, кроме облапошивания наивных простаков. Я даже застрелиться был не в состоянии!
Енот встал с нар и оказался перед Ником:
- Скажи, Ник, любишь ли ты в глубине души Аннету сейчас?
Тяжело вздохнув, Ник поднял взгляд:
- Прежнюю Аннету - до безумия. Но я больше не вижу ее. Я мечтаю, что однажды она изменится, мне больно ее покидать, но сейчас мне нет места рядом с ней.
Руфус повернулся спиной к Нику и коснулся когтистыми пальцами решетки на двери камеры Ника:
- Ты выполнил мое условие, Ник. Ты осознал гибельность своего образа жизни и показал не только искреннее желание исправиться, но и раскаяние в своих злодеяниях. Я могу забрать тебя отсюда обратно в Зверополис, в привычную для тебя жизнь.
Ник удивленно поднял голову:
- Правда?
- Да. Но ты должен понимать, что если ты исчезнешь отсюда, ты навсегда потеряешь Аннету. Подумай пару минут, я пока подожду.
Ник лег на нары, глубоко задумавшись. Потрескивание тусклой лампочки в коридоре несколько отвлекало его от мыслей, но это не мешало ему так или иначе думать. Осознание Ником гибельности своего ремесла действительно было искренним, но глубинная, нежная любовь к Аннете - а точнее к ее прежнему образу, оставалось серьезным препятствием на пути к простому ответу “Я согласен”. Ник просчитывал десятки разных вариантов, каким образом он бы мог вскочить на подножку поезда, уже покинувшего вокзал, но ничего путного ему в голову так и не пришло.
Решившись, он поднялся с нар:
- Хорошо, я согласен на ваше условие, Руфус. Я буду вечно помнить прежнюю Аннету, но я согласен потерять ее ради шанса на исполнение своей мечты.
- Чудно, Ник. Сейчас мы вернемся обратно в Зверополис.
Руфус протянул лапу, пока Ник собирал свои вещи. Надев пиджак, шляпу и захватив из-под нар свой чемоданчик, Ник решительно схватил за лапу енота. Заклубился синеватый портал, как и в тот день, когда лис попал в Зверикаго. Руфус вместе с Ником вошли в него, после чего дымка схлопнулась. Мигнув в последний раз, лампочка рядом с камерой Ника взорвалась и погасла.