Фермерша, не желающая участвовать в суете и суматохе, караулит «купца» на своем наблюдательном посту, зорко глядя на дорогу в Пюи-Ларок. Вдалеке показывается телега, запряженная облезлым норовистым мулом. Очень скоро измученное жестоким обращением и непосильным трудом животное сдохнет прямо в пути, но останется стоять благодаря оглоблям, упряжи и тяжелому грузу. Хозяин не сразу поймет, что случилось, и продолжит хлестать его, ругаясь последними словами, а потом спрыгнет на землю и увидит вывалившийся язык и остекленевший полузакрытый глаз. Старое сердце сдало – никто не выдержал бы двадцатилетней каторги! Но случится это не сейчас…
Вдова машет рукой, зазывая торговца на ферму. Он передергивает поводья, резко откидывается назад, и телега останавливается посреди двора. Копыта у мула узкие, ноги разбитые, он жадно пьет воду из ведра, принесенного Элеонорой. «Коробейник» так мал ростом, что напоминает карлика, руки у него толстенькие, ноги кривые, поэтому ходит он враскачку, зато голова вполне подошла бы мужчине нормальной комплекции. Может, коротышке она досталась по ошибке? А вот одет заезжий коммерсант всегда элегантно – в костюм-тройку (правда, Элеонора думает, что изначально он принадлежал какому-нибудь девятилетнему городскому мальчишке из хорошей семьи) и бабочку, которая на жирной багровой шее напоминает скорее удавку. Крошечный рост компенсируется весом: малый не толстый – он жирный и напоминает деревянную или глиняную куклу, которую собирают из отдельных частей и насаживают на металлический стержень. Два-три раза в год человечек появляется в деревне, и Элеонора воображает, что у него вместо костей проволока, поэтому повернуть голову он может, а кивнуть нет. Карлик удивительно ловко спрыгивает на землю и стягивает клеенку со своей поклажи. На тележке стоят деревянные ящики и джутовые мешки со сковородками и мисками; стеклянная посуда пересыпана соломой; мелкие инструменты, шерсть, дубленая кожа, рулоны ткани и одежда радуют глаз разнообразием.
Вдова обменивается с торговцем несколькими фразами, просит показать, что он привез, идет в дом. Человечек остается наедине с Элеонорой. Он улыбается, демонстрируя гнилые пеньки зубов на бледной десне.
– А ты выросла… – задумчиво, с непонятной интонацией, говорит он на гасконском, но с каким-то незнакомым акцентом, и девочка решает не отвечать. На всякий случай. Торговец косится на дом – где там хозяйка?
– Красоткой тебя не назовешь, но, если приоденешься…
Элеонора краснеет. Ей хочется сбежать, но мать велела остаться во дворе и наверняка разозлится, если она посмеет ослушаться. Торговец ухмыляется, отступает за мула, хватает себя за причинное место и начинает теребить.
– Ах, плутовка, – сюсюкает урод, – ты вроде не похожа на мамашу… Она тощая, как селедка, и соку в ней никакого.
Он не говорит – бурчит; расстегивает ширинку, достает свой вялый бледный стручок и начинает мастурбировать, облизывая губы сухим и черным от табака языком. Заметив на пороге вдову, прячет «хозяйство» со змеиной прытью.
Фермерша держит в руках стопку одежды, которую решила больше не надевать. Никогда. Она бросает взгляд на дочь и находит ее бледной уродиной. Девочка похожа на мать – не зря вдова избегает смотреться не только в единственное в доме овальное зеркало, но и в воду в тазу для умывания. «Ничего, – думает женщина, – бледнолицым идет черный цвет». Торговец придирчиво рассматривает каждую вещь.
– Много не дам, моя милая дама… – коротышка цокает языком.
Оскорбленная в лучших чувствах вдова делает шаг назад.
– Я всегда содержала свою одежду в порядке!
Человечек пожимает плечами, снова перебирает вещи и повторяет:
– Много не дам…
В этот момент мул задирает хвост и от души облегчается.
– Мне нужна вот эта материя. – Фермерша указывает на рулон.
Купчик раздумывает.
– Три-четыре меры, – добавляет вдова. – Теперь, после смерти мужа, я должна прилично выглядеть.
Торговец изображает сомнение, потом машет рукой: «А, ладно!» – и щедрой рукой отрезает ткань блестящими ножницами под надзором покупательницы, складывает и протягивает женщине кукольную ручку, сухую и серую.
– Ну вот, дело сделано!
Он подмигивает Элеоноре, дотрагивается до полей шляпы, забирается в тележку и щелкает кнутом. Вырванный из задумчивости мул всхрапывает и с трудом трогается с места.