Тело отца Антуана везут на дрогах к последнему приюту – семейному склепу, где покоятся его отец и умершая родами мать. К ней, незнакомой, мысленно взывал кюре, когда содрогался от мыслей о Страшном суде и оглушающем молчании Всевышнего.
Гроб, покрытый стихарем, медленно удаляется под взглядами собравшихся на площади сельчан, сворачивает за крепостную стену и исчезает.
Ite missa est…[20]
Язвительную шутку встречают взрывами хохота. Древние старухи-плакальщицы возмущенно поджимают губы и возвращаются на поля, стуча сабо.
Лето окончательно утвердилось в своих правах. Дождя не было много недель. Зерновые на полях желтеют, колосья шуршат, откликаясь на зов западного ветра. Земля трескается, воздух вибрирует и мерцает. Вдалеке, на дорогах и пустошах, возникают хрупкие трепещущие миражи. Куры клюют пыль в поисках хотя бы капли воды. Свинья валяется в испарившейся луже. На рассвете пугливые лесные зверушки появляются на опушке, выскакивают на поля, а потом весь день прячутся в норах или в кустах живой изгороди.
В липко-жарком хлеву вот-вот отелится одна из коров. Она лежит на соломе и тяжело вздыхает. Элеонора наблюдает за появлением круглого белого амниотического мешка[21], на секунду ей кажется, что корова сейчас снесет яйцо или огромную жемчужину, но тонкая стенка лопается, и на ноги и фартук вдовы льется полупрозрачная жидкость. Женщина мочит тряпки в горячей воде и прикладывает к бокам животного, щупает твердый живот, гладит по вспотевшему хребту. Она не умолкая говорит с коровой спокойным, тихим голосом. Элеонора держится в стороне, в углу: тон матери ее удивляет, кажется почти непристойным. Замерев, девочка смотрит на мать. Почему она ласкает не свою дочь, а не́тель[22]? Это нечестно! «И в утешениях я нуждаюсь сильнее!»
Вдова окунает руку в масло, сует ее во тьму утробы и «сдабривает» копытца и упрямую головку теленка, потом отсаживается подальше и ждет, отгоняя от лица мух. Она наблюдает за набухшим выменем коровы, движением ее головы при очередной схватке. Наконец появляется мордочка с мутными глазками, корова выталкивает детеныша на свет божий, одновременно освободив желудок от зеленой навозной жижи.
Фермерша встает, хватает теленка за лытки[23] и тянет что было сил, подстраиваясь под ритм схваток, и потеет так же обильно, как «роженица».
И вот уже малыш спокойно лежит на соломе, женщина кладет ему в рот три пальца, выковыривает слизь, вытирает руку о фартук, забрызганный кровью, околоплодными водами и испражнениями. Мухи жужжат и роятся вокруг теленка, а он дышит и созерцает замкнутый полутемный мир хлева, склонившееся к нему лицо женщины, голову матери. Корова уже поднялась на ноги и вылизывает липкую шкурку сына. Из красного разверстого влагалища вываливается послед. Вдова бросает его в ведро и уносит, прижимая к животу.
Оставшись одна, Элеонора скручивает пучок соломы и начинает растирать детеныша, тот вдруг встает на дрожащие ножки и, приняв пальцы девочки за материнское вымя, заглатывает ладошку целиком. Она чувствует горячее волнистое небо, мягкий язык лижет ее руку.
Через несколько дней после смерти отца Антуана его последний «любимчик» хорист Жан Ружас выходит теплой ночью из отцовского дома. Собаки облаивают мальчика, когда он идет по Пюи-Лароку в ночной рубашке с веревкой в руке.
На следующее утро его находят висящим на нижней ветке дуба. Хрупкое тело медленно раскачивается, и лицо то глядит на свет зари, то прячется во тьме ночи, затаившейся под деревом.
Жана хоронят в маленьком, сделанном по мерке гробу. Убитый горем, впавший в ярость отец решает нести его один, на спине. Из дома, где мертвый мальчик провел последнюю ночь с подвязанной челюстью, Ружас-старший идет прямо на кладбище. Двери церкви закрыты и глухи к его горю, деревянный ящик с останками сына натирает шею.
Марсель редко говорит о родителях и братьях. После смерти фермера он каждое последнее воскресенье месяца еще до рассвета запрягает лошадь и едет навестить своих. Ему ни разу не пришло в голову взять с собой Элеонору. Когда Марсель возвращается, она уже лежит в кровати. Вдова и хотела бы отослать племянника покойного мужа, но парень уж больно работящий – он копает, косит, роет, полет, а вечером падает на кровать и спит до зари. Оставшись один в своей комнате, Марсель иногда чувствует напряжение и «облегчает» себя, вспоминая тяжелые потные груди крестьянок, их крепкие ноги в шерстяных чулках. Впрочем, он не особенно склонен к фантазиям.
20
«Идти, все кончено» – завершающий распев традиционной католической церковной службы. Аналог в конце православной литургии византийского типа – «С миром изыдем».
21