Небо в бледном мареве, листья и колосья пшеницы шуршат от прикосновения ладони и осыпаются, как птичьи перья при линьке. Косы снова заточены, и мужчины возвращаются к работе, пользуясь предрассветной прохладой. Марсель косит весь день, прерываясь лишь на самые жаркие часы, когда от свирепого солнца кружится голова. Он отказывается от помощи соседей-фермеров и конюхов. В сумерках крестьяне идут по домам и видят, как он, раздетый до пояса, весь в пыли, машет косой. Плечи у него багровые, покрытые волдырями руки неумело перетянуты тряпками в пятнах засохшей крови и земли, пальцы в порезах от острой травы и колючих листьев. Он делает взмах косой, другой, третий, словно решив во что бы то ни стало подчинить себе этот кусок земли, сделать его своей собственностью.
Налитые кровью глаза Марселя лихорадочно блестят, делая шаг, он смотрит на следующий валок, который нужно победить, но никогда не видит всего поля целиком. Вперед, только вперед, оглядываться ни к чему, за спиной остается полоса пустой коричневой земли. Вдова и Элеонора вяжут ру́чни[25]. Марсель работает до поздней ночи, при свете луны и висящих на телеге фонарей. Кобыла делает несколько шагов, когда хозяин шлепает ее по крупу, потом снова задремывает, и ореолы фонарей блестят в темноте, как остывшие звезды далекой галактики.
В тишине пюи-ларокского кладбища возникает блуждающий огонек. Он взлетает, кружится и исчезает, бросив синий отблеск на могилу маленького хориста Жана Ружаса.
Они сушат снопы на солнцепеке, потом бьют цепами, и бешеный ритм разносится над полем. Вдова становится к веялке, и шум колеса заглушает удары. Элеонора опрокидывает зерно на мельничный насып. Пыль заполняет пространство амбара, оставляя во рту вкус земли и отрубей. До деревни доходит новость об убийстве эрцгерцога, 9-й, 88-й и 288-й полки расквартированы в Ажане и Оше, но Марсель и Элеонора иногда все еще чувствуют себя беззаботными и свободными. Ферма, правда, не отпускает их надолго, да и огромный, почти незнакомый, внешний мир напоминает о себе. Его конвульсии доходят до Гаскони легкими колебаниями, отзвуками, последним «блинчиком» на глади огромного озера, на берегах которого живут своей жизнью люди.
После смерти мужа фермерша перестала читать газеты, она не вырезает купоны, даже не интересуется разделом некрологов.
Лето гонит прочь мрачные чувства, завладевшие было сердцем Элеоноры. Ей кажется, что ничего страшного больше не случится, в разгар лета над ними витает обещание вечности и мирного счастья, подобное миражу на горизонте.
Первый день августа. Высокое и ясное небо. Яркое солнце. Удушающая жара, готовая, кажется, испепелить землю.
Они в поле. Неожиданно издалека доносится крик. Все останавливаются, опускают косы. По дороге мчится на велосипеде мальчишка. Это сын булочника Октав. Он бросает руль, складывает ладони рупором и что-то кричит. Крестьяне на полях переглядываются.
– Что он говорит? – спрашивает один из них.
Марсель пожимает плечами, хотя, похоже, все понял, и от локтей до кончиков пальцев побежали мурашки. Он медленно, почти торжественно направляется к краю луга. Рука крепко сжимает «древко» косы. Струйка пота стекает по спине за пояс брюк. Воздух пахнет горячим камнем, созревшими колосьями и хлевом. Марсель с новой остротой воспринимает суть каждой вещи, каждой детали, составляющей реальность момента, тайную связь между ними и их взаимодействие в едином и неразделимом целом: белый диск солнца и шум крови в ушах, вороний грай и стук сабо по сухой земле, стоящая поодаль Элеонора.
Октав бросил велосипед на обочине. Заднее колесо еще крутится на весу, а мальчик уже мчится через заросли ежевики. Мальчик перепрыгивает канавку, отделяющую дорогу от земель Жоржа Фрежана, что-то говорит ему, размахивает руками, указывает на деревню. Марсель подходит ближе и видит, как Фрежан кивает, положив руку на плечо гонца. Выражение лица у него сосредоточенно-строгое.
– Что происходит? – спрашивает Марсель.
Октав поворачивается к нему и произносит на выдохе:
– Война! Папа послал меня к вам! Сказал – пусть все идут к мэрии! Война началась!
Над Пюи-Лароком плывет набат. Природа замирает. Колокола звучат несколько бесконечно долгих минут, все растворяется в голосах металлических сфер, взывающих к пустым небесам. Звон прокатывается по холмам, отражается от скал и каменных стен, заполняет леса и сердца всех живых тварей.